Четыре стихии. Лунный мальчик - стр. 35
И только под вечер, когда немного перебравшая со спиртным Кристина углубилась в рассказы о жизни в начале войны, когда дети еще были маленькими, а их родители живы, Матвей заскучал, не стесняясь это показывать, демонстративно зевая, что не скрылось от сидящего рядом Смирнова.
– Неужели тебе совсем не интересно? – спросил он у Покровского, когда женщины начали прибирать со стола и они остались одни в столовой.
– Что именно? – не понял Матвей.
– То, какими были твои родители.
– Нет.
– Они были хорошими людьми, – после затянувшегося молчания заметил Смирнов.
– Может быть, – пожал плечами Матвей.
– Они любили тебя.
– Не начинай, – поморщился Покровский. – Ты ведь знаешь эту историю.
– В ней виноват не ты, а Рей. Я уверен, Дима тебя не стал бы винить в том, как все сложилось. Ты не виноват…
– Что ты от меня хочешь? – перебил Смирнова Матвей.
– Они твои родители, я хочу, чтобы ты соответственно к ним относился. Они не заслужили, чтобы их сын воротил нос от их могил и своей семьи.
– Я их не знаю, не помню. Единственное четкое воспоминание, связанное с ними, это… – Матвей замолчал, не договорив, но Роман и так прекрасно знал, чем должно было закончиться это предложение.
– Я не прошу тебя резко полюбить их. Просто прояви уважение. Они ведь тебе не чужие. Они были готовы на все, чтобы защитить тебя. Уж поверь мне. Абсолютно на все, – весомо добавил Смирнов, на уровне сердца касаясь пальцами рубашки, под которой наверняка находился медальон, который он теребил каждый раз, когда начинал нервничать. Вот и сейчас он, кажется, терял самообладание, раз начал касаться его. И не без причин. Роман уже не раз и не два пытался заводить с Матвеем этот разговор, но каждый раз он от него отклонялся. И если в первые годы его пребывания в наземном мире Смирнов не настаивал на этом, то в последнее время разговоры о Лиане и Диме все чаще стали возникать в их беседах.
– Они были готовы на все не ради меня, а ради другого Матвея, который еще был их сыном. Я же другой, и у меня есть своя семья, – ответил Покровский сквозь зубы, не поднимая глаз на друга и наставника.
– Семья? – иронично усмехнулся Смирнов. – Что же ты не рвешься к своей так называемой «семье» обратно? Как ты можешь называть их «семьей» после того, что они сделали с тобой, с твоими настоящими родителями, со всеми нами?!
– Семью не выбирают, родителей не выбирают. И я не выбирал. Но они все равно моя семья.
– Семья?! Да ты, похоже, даже не понимаешь, что обозначает это слово! Твой отец, родной отец, ради твоей безопасности заключил сделку с собственной совестью, перешагнул через свои принципы, чтобы у тебя было будущее, а ты даже не можешь назвать его отцом.