Четыре сезона - стр. 65
С мая пятидесятого Энди перестал быть просто образцовым заключенным. Отныне он становится курицей, несущей золотые яйца, пусть и убийцей, но разбирающимся в налоговой системе получше, чем фирма «Г. и Р. Блоки». Он давал бесплатные советы, как распорядиться недвижимостью, помогал обходить налоги, делал (и небезуспешно) запросы о предоставлении кредитов. Я вспоминаю, как он сидел за столом в своей библиотеке, педантично проходясь по пунктам договора о приобретении подержанного «десото» и объясняя стоящему у него над душой старшему надзирателю все плюсы и минусы такого договора, втолковывая ему, что если купить машину в рассрочку, то можно увернуться от прямого нападения какой-нибудь финансовой акулы, каких в банковской системе и тогда хватало. Наконец бумага отредактирована, надзиратель протягивает к ней руку, по-хозяйски, грубовато… и вдруг спохватывается: ведь он имеет дело не с кем-нибудь, а с волшебной палочкой-выручалочкой.
Энди вел налоговую политику всего персонала тюрьмы, он следил за изменениями на бирже, поэтому от его услуг никак не могли отказаться, даже после того как он отсидел по милости Нортона в холодной. Все так же поступали деньги на его библиотеку, все так же обходили Энди стороной «сестрички», и в камере у него никто особенно не усердствовал. Иными словами, если он и был «ниггером», то «хорошим».
Но однажды, много-много позже, может быть, в октябре шестьдесят седьмого, увлекательное хобби вдруг превратилось в нечто большее. Однажды ночью, когда он торчал по пояс в своей дыре и плакат с Рэкел Уэлч хлопал его по заду, молоток неожиданно провалился по рукоять.
Пока он поспешно извлекал куски бетона, вероятно, услышал, как остальные кусочки полетели в шахту, позвякивая о стенки трубы. Знал ли он уже тогда, что его ждет шахта, или это открытие застигло его врасплох? Затрудняюсь ответить. Он уже мог, конечно, познакомиться с планом инженерных сооружений. А нет, так сразу предпринял шаги, чтобы познакомиться, уж будьте уверены.
К нему должно было прийти понимание: если это и игра, то ставка в ней чрезвычайно высока… если не сказать предельна – на карту была поставлена жизнь. Едва ли он тогда представлял себе свое будущее, но кое-какие идеи, несомненно, были, потому что именно в эту пору он заговорил со мной впервые про Сиуатанехо. Вот так, вдруг, эта дурацкая дыра в стене превратилась из игрушки в священную нишу, на которую он готов был молиться, особенно если он уже знал о главном коллекторе, уходящем за пределы тюрьмы.
До сих пор у него был один повод для беспокойства: ключ под камнем из вулканического стекла на окраине Бакстона. Теперь добавились волнения, что какой-нибудь новый тюремщик – из молодых да ранних – сунет нос за плакат… или что к нему кого-то подселят… или что его переведут с насиженного места в другую камеру. С этими мучительными сомнениями он прожил восемь лет. Могу сказать одно: людей с такой выдержкой на свете единицы. От всей этой неопределенности я, например, через полгода съехал бы с катушек. Энди – тот вел свою игру до конца.