Четыре сезона - стр. 56
В этот раз вместо больного или покойника их ждало нечто более загадочное: никого. В пятом блоке четырнадцать камер, по семь с каждой стороны. Так вот, все они были аккуратно убраны – за плохое содержание камеры зэка лишают свидания, – и все пусты.
Первым делом Гоньяр подумал, что произошла ошибка при подсчете или же кто-то из подчиненных решил над ним так подшутить. Словом, после завтрака вместо развода на работу зэкам пришлось вернуться в камеры. Не обошлось без шуточек и подначек. Любое нарушение порядка встречается с восторгом.
Заключенные один за другим препровождались в камеры, двери за ними захлопывались. Какой-то клоун заголосил:
– Адвоката мне! Я требую адвоката! Я вам не арестант какой-нибудь, мать вашу!
Беркс рявкнул:
– Заткнись, если не хочешь, чтобы я тебе всадил промеж рогов.
– Ты сначала своей бабе всади, – не унимался клоун.
– Всем заткнуться! – прикрикнул Гоньяр. – Или будете тут торчать до завтра.
Он и Беркс снова двинулись по коридору, считая по головам. До конца коридора им идти не пришлось.
– А в этой камере кто? – спросил Гоньяр у одного из ночных надзирателей.
– Энди Дюфрен, – последовал ответ, и на этом рутинная проверка закончилась. Пришел момент объявлять тревогу.
Во всех фильмах про тюремную жизнь, какие я видел, везде, стоит кому-то совершить побег, сразу взвывает сирена. В Шоушенке не так. Первым делом Гоньяр связался с начальником тюрьмы. Затем объявил проверку внутреннего режима. И, наконец, известил полицию Скарборо о возможном побеге.
Такова процедура. Обыскивать камеру не требовалось, и поэтому никто ее не обыскал. Пока. Да и что тут обыскивать? Невооруженным глазом все видно. Квадратная клетушка, решетка на окне, решетка на двери. Унитаз, голая койка. Симпатичные камешки на подоконнике.
И, само собой, плакат. На тот момент – Линда Ронстадт. Прямо над койкой. На этом месте всегда висел какой-нибудь плакат, вот уже двадцать шесть лет. Когда же его сорвали – а сорвал плакат, между прочим, сам Нортон, и в этом лично я усматриваю перст божий, – все застыли как громом пораженные.
Но это произошло уже вечером, в 18:30, то есть спустя двенадцать часов с момента, когда было доложено, что Энди исчез, а возможно, и все двадцать – с момента его действительного исчезновения.
С Нортоном случилась истерика.
Подробности поведал очевидец Честер, который в тот день вощил полы в административном крыле. На этот раз ему не пришлось приникать ухом к замочной скважине. Нортон устроил Ричу Гоньяру такой разнос, что слышно было в канцелярии.
– Как вы сказали? «Можно не беспокоиться, на территории его нет»? Что это значит? Это значит только то, что вы его не нашли! Так ищите! Из-под земли достаньте! Чтобы он стоял передо мной! Вы меня слышите? Передо мной!