Четыре сезона - стр. 44
– Это еще зачем?
– Я думаю, мы с ним добьемся пересмотра дела. Если будут показания Томми Уильямса и мои показания, а также соответствующие документы и свидетельства очевидцев в загородном клубе Бриггса, я думаю, мы сумеем добиться пересмотра.
– Томми Уильямс больше не содержится в этом заведении.
– Что?
– Его перевели.
– Перевели? Куда?
– В Кэшмен.
Тут Энди надолго замолчал. Не надо отличаться особой проницательностью, чтобы заподозрить здесь интригу. Кэшмен – тюрьма общего типа на севере округа Арустук. Заключенные там вкалывают будь здоров на уборке картофеля, но и платят им вполне прилично. Там у них и с образованием дело поставлено, и разные технические профессии при желании можно освоить. А главное, для человека семейного вроде Томми там существует система краткосрочных увольнительных, позволяющая вести нормальный образ жизни… по крайней мере, в выходные дни. Можешь построить планер вместе с сыном, провести ночь с женой, устроить пикник.
Нортон почти наверняка подразнил Томми этими возможностями, а взамен потребовал одного: забыть об Элвуде Блэтче раз и навсегда. Или окажешься в Томастоне неподалеку от живописной автострады номер 1, в тюрьме, напичканной настоящими уголовниками, и, вместо того чтобы наслаждаться близостью со своей женой, будешь сам женой какого-нибудь педрилы.
– Но зачем? – выдавил наконец из себя Энди. – Зачем вы…
– Из доброго к вам расположения, – невозмутимо сказал Нортон, – я связался с Род-Айлендом. Да, у них был заключенный по имени Элвуд Блэтч. Он получил «и-эс» – испытательный срок, очередная идиотская затея либералов, предоставляющая преступникам возможность разгуливать по улицам. С тех пор они потеряли его из виду.
– Начальник тюрьмы в Род-Айленде… ваш друг? – поинтересовался Энди.
Сэм Нортон окатил его ледяной улыбкой.
– Мы знакомы, – коротко ответил он.
– Но зачем? – снова задал свой вопрос Энди. – Объясните мне, зачем вы это сделали? Вы же знали, что я ничего не скажу о… о том, что здесь происходит. Отлично знали. Так зачем?
– Затем, что вы и вам подобные сидите у меня в печенках, – откровенно признался Нортон. – Меня устраивает, Дюфрен, что вы находитесь здесь, и, пока я начальник этой тюрьмы, вы будете находиться здесь. Вы считали себя лучше других. У меня на таких глаз наметан. Увидев вас в библиотеке, я сразу определил это по вашему лицу. У вас на лбу написано, что вы за птица. Сейчас это выражение превосходства исчезло, и я доволен. Нет, не потому, что я без вас как без рук, не стройте иллюзий. Просто таких, как вы, необходимо ставить на место. Вы даже по тюремному двору разгуливали так, словно это гостиная, где устроена вечеринка и разогретые вином хлыщи присматривают себе чужих жен, пока их мужья напиваются как свиньи. Но теперь вы так не разгуливаете, и я уж как-нибудь прослежу, чтобы опять этот соблазн не появился. Я здесь не на один год, так что с удовольствием послежу за вами. А сейчас убирайтесь.