Черный принц - стр. 93
На глаза Модеста снова набежали слезы, и за их пеленой в игре света ему привиделась знакомая фигура его блистательного златовласого отца, простирающего к нему руки. Он горестно всхлипнул, пару раз моргнул, но больше не издал ни звука. «Никогда уже не увижу, – подумал Модест. – Ни Гелион, ни отца, ни сестру».
Борель знаком попросил своих помощниц выйти и, придвинув стул поближе, сел у кровати больного.
– Как вы себя чувствуете, ваше ве…
– Пожалуйста, – сдавленно проговорил Модест, – не называйте меня так.
Борель кивнул, принимая эту просьбу за блажь больного. Он просидел рядом с Модестом некоторое время, прислушиваясь к его рваному дыханию (мальчик все это время беззвучно плакал), и, собираясь уходить, протянул руку с гасильником к свечам.
– Оставьте, пожалуйста, – дрожащим голосом попросил мальчик. – Пусть горит.
– Вы боитесь темноты?
Модест не ответил.
Прошло несколько дней. Модест быстро шел на поправку, и Борель, настояв на том, что мальчик нуждается в его постоянном внимании, перевел его в трехэтажный флигель, служивший медицинским корпусом для Академии придворных наук. Здесь мальчику отвели угловую комнату – самую светлую из всех – с ростовыми окнами, ловившими первые солнечные лучи. В одно из своих посещений Борель вместо жидкой каши или пюре принес яблоки – мальчик начинал переходить на жесткую пищу.
– Позвольте, я вам помогу, – Борель настойчиво взял из рук Модеста столовый нож. – Не могу видеть нож в ваших руках.
Модест легко прожевал мягкое яблоко, но проглотил через силу. Горло по-прежнему болело, и глотать было не столько больно, сколько страшно (несколько раз швы расходились, и приходилось перешивать заново).
– Таковы последствия ранений горла, – нравоучительно заметил Борель, видя, как кривится лицо аксенсоремца. – Что случилось, расскажете?
Борель задавал этот вопрос не единожды, но мальчик только отводил глаза и ничего не говорил. Он не ожидал услышать ответа и теперь, но почему-то Модест передумал молчать.
– Умерла моя царственная сестра.
– И вы впали в безумие, – кивнул Борель. – Это то, что называется узами крови?
Борель был не только врачом, но и ученым мужем, и наибольший интерес в нем вызывало уникальное тело неферу, по строению отличавшееся от человеческого всего одной железой, но хранящее множество тайн в геноме. Бледнокожие, златовласые, они имели один грех, и за него люди их ненавидели, – западные неферу прекращали стареть в пределах тридцати лет. Как? Почему? Объяснения, имевшиеся у людей с материка, вызывали лишь больше вопросов. Кроме того, существовала тайна еще более великая – узы крови. Кровь, текшая в их жилах, обладала поразительной силой связывать семьи на неком метафизическом уровне. Те из аксенсоремских мудрецов, кто умел управлять своими узами крови, могли предсказывать смерти и болезни близких, для остальных узы крови были известным обременением: уход из жизни одного из родственников тяжело подкашивал целые семейства, оставляя их мучиться от вполне физического чувства утраты.