Черная рукопись - стр. 21
Впрочем, отважившиеся на такую попытку смельчаки, всегда потом горько жалеют…
…Я спросил Солдата, не выпьет ли он со мной.
Солдат, ерзая своим безногим телом на кухонном стуле, ответил, что с удовольствием выпьет.
Я положил на стол две рюмки и наполнил их водкой. Не чокаясь, мы влили в свои глотки сорокаградусный яд, после чего я повторно наклонил бутылку и перелил часть ее содержимого в хрусталь.
И мы с Солдатом вновь осушили посуду.
А когда я разлил водку уже по третьему разу, Солдат, перед тем, как выпить, спросил:
– За что мы пьем, командир?
– За ясность мысли, – ответил я.
Солдат рассмеялся. Рот его жуток, длинен и беззуб, но смех временами заразителен. Я, кажется, улыбнулся.
Пропустив очередную рюмку, я закурил.
Солдат сказал, что от него не укрылась возросшая частота, с которой я в последнее время веду записи в дневнике. Он поинтересовался, с чем это связано.
– Доктор велел. Сказал, что это полезно для мозга и успокаивает психику. Я от невроза лечусь, помнишь?
– Помню, – отвечал мне Солдат, глядя, по своему обыкновению, насмешливо. – Он у тебя, травматический, как принято говорить. А у меня вот с психикой все нормально. Кажется, с утратой целостности тела, она у меня даже улучшилась. Я вот все думаю, может это потому, что разум меньше отвлекается на работу конечностей, а? Так бывает же, командир? Ведь чем больше конечностей, тем значительней их присутствие, а чем значительней их присутствие, тем ощутимее для нас его тяжесть. Логично?
– Скорее, антинаучно. Любой дипломированный медик скажет, что отсутствие конечности должно тяготить сильнее, чем ее присутствие. А у тебя просто поехала крыша, чего ты не хочешь замечать.
– Игнорирование проблемы – отличный механизм защиты, командир. Многие люди очень довольны его использованием. И тебе он, кстати, нравится тоже.
– С чего ты взял?
– Ну вот сколько раз Вера намекала, что тебе пора бы на ней жениться?
– Изрядно.
– Во-от. Изрядно. А ты что? Просто закрываешь на это глаза. Игнорируешь проблему.
– Неправда.
– Правда-правда. Конечно, ты можешь сказать мне, что есть уважительная причина, которую ты озвучивал уже тысячу раз, но мы-то с тобой знаем, что такой причины нет, и ты ее не озвучивал.
– Такая причина, уверяю тебя, есть.
– Тогда напомни мне о ней, командир. Если, конечно, помнишь ее. По-дружески.
Оборзевший инвалид-нахлебник. Знает ведь все, а просит, чтобы я напомнил. Командиром меня называет, хотя я сто раз просил этого не делать. Сидеть и пить с ним стало вдруг до невозможности тошно. Солдат совершенно не ценит моего к нему отношения и той бескорыстной помощи, которую я оказываю, стесняя Веру и себя. Я пожелал ему спокойной ночи, а сам, затушив папиросу, отправился в спальню.