Черная рукопись - стр. 20
.
В случае провала Исполнителя и недостижения гарантируемого Им результата, Он по первому требованию Наблюдателя обязуется выпустить пулю себе в висок, ибо это не является сложным».
В договоре также указывалось, что он составлен в двух экземплярах, один из которых передается на ответственное хранение Исполнителю (выходит, мне), а другой – Наблюдателю (Нестреляеву).
Часть текста была написана почерком Григория (в чем я убедился, проведя сверку с многочисленными бумагами, разбросанными по комнате), а часть, как будто, моим.
Также внизу стояли подписи обеих сторон, в том числе очень похожая на мою.
Я забрал этот договор с собой…
…в бешенстве ехал домой в экипаже.
Мимо проплывали каналы, мосты, площадь и ночные улицы Города, освещенные лукавым светом фонарей. Во мраке переулков поджидали добычу чьи-то изголодавшиеся тени. Под копытами лошади стучала брусчатка, и то мог бы быть единственный звук, нарушающий тишину.
Не окажись возница таким веселым и разговорчивым парнем, всячески пытающимся юморить и втянуть меня в беседу.
– Сделай одолжение, дружище, – бросил я в ответ на очередное словоизлияние, – замолкни. Думать мешаешь.
И повод крепко подумать действительно был.
Мало того, что до Зыменова (сомнений не было – это именно Зыменов, поскольку в договоре упоминалось гримирование) как-то добралась весть о моем к нему интересе, так он еще умудрился прознать, как я пишу и расписываюсь, а затем подкинул липовое соглашение в комнату Нестреляева.
Но как именно он добыл образцы моих почерка и подписи?
А как догадался, что появлюсь в жилище покойного актера? Чернецкая ему сказала?
Вполне возможно, что женщина с ним заодно, ведь о грядущем обыске у Нестреляева знала только она.
Но зачем в принципе Анне Степановне понадобилось провоцировать меня на этот обыск, когда гораздо проще было всего-навсего присоединиться к пустым и бесполезным показаниям других актеров, после чего, не втягиваясь в уединенный разговор, уйти?
Можно ли теперь доверять ее описанию внешности Зыменова (актриса сказала, что мы похожи), или это – часть дурного розыгрыша?
Только ли почерк и мое имя ложны в договоре? Сохранена ли при этом его суть? И, если исходить из того, что сохранена, по какой причине Зыменов взялся толкать бедного Нестреляева на суицид? И зачем актер ездил в Столицу?
Может ли в глазах Зыменова существовать некая взаимосвязь между Поэтом и Нестреляевым? По какой логике он преследует других людей?
Только ли мелкой пакостью в виде публикации пасквильной книги угрожает Поэту гример?
Внутри росло чувство, будто меня пытаются водить за нос. Терпеть не могу, когда подобное случается.