Центр жестокости и порока - стр. 5
– Это никакое не оправдание! – грозным голосом гремел незнакомец, стоявший напротив и обезличенным, мрачным видом наводивший безысходную тоску и внутреннее смятение. – Я тебя, кажется, спросил: почему ты до сих пор здесь ошиваешься и не свалил «бомжевать» в какой-нибудь другой, менее комфортабельный, город, так как еще раз повторюсь – сюда устремляются люди солидные, важные, с кошельками до отказа набитыми нажитыми деньгами? Даю тебе последний шанс назвать хотя бы одну убедительную причину, позволяющую тебе до сих пор оставаться живым и засорять наш красивый, благоустроенный город.
– Мне просто некуда было податься, – опустив книзу голову и приготовившись терпеть жестокие муки, проговорил невзрачный мужчина, давно потерявший всяческий интерес к радостям человеческой жизни; одновременно он утирал с лица кровь, струившуюся из носа, сломанного после недавнего удара ногой, – как я уже и сказал, последние пять лет – может быть, даже семь? – я не имею ни родных, ни каких-то более или менее приличных знакомых…
– Хорошо, – проговорил неизвестный, взявший на себя обязанность быть судьей потерянного для общества человека, – я все понял и принимаю решение: приговорить «помойного бомжа» к смертной казни через закапыванье живьем, или попросту быть похороненным заживо! – сказал он высокопарно, высказываясь для всех присутствующих, а обращаясь исключительно к обреченному, грозно добавил: – Полезай, «мерзкая гнида», в гроб: он, как ты понимаешь, приготовлен специально тебе, причем он сам тебя выбрал и сам же сопроводил до места захоронения.
Словно повинуясь какому-то страшному приказанию, крышка необычного устройства стала приподниматься кверху, оголяя оббитую белой материей пустоту, жуткую и кошмарную, из которой для пущего страху лилась еще и не прекращавшаяся похоронная музыка. Неожиданно! Дымное дуновение, показавшееся воистину потусторонним, увеличилось намного более, резко взметнуло в вышину пары клубившегося тумана, а зеленовато-голубоватое свечение сделалось еще значительно ярче…
– Нет, – запротестовал бомжеватый мужчина, приговоренный к жесткой, мучительной смерти, – я не полезу… нет такого закона… вы – в конце-то концов! – не имеете права…
Он уже прекрасно понял, что стал заложником какого-то жуткого, больше сказать, кошмарного наваждения, заставившего его (под действием непомерного страха, конечно) самого прибыть на выбранное какой-то неведомой силой пространство, предназначенное для ритуального умерщвления. В тот же самый миг незнакомец, стоявший прямо перед ним и обличивший себя зловещим, справедливым судьёй, наполняя вибрировавший голос ужасными нотками, злобными и одновременно «стальными», торжественно выкрикнул: