Бывшие. Последний шанс - стр. 48
Громкий чих возвращает меня к Олесе, а ладонь, пытающаяся отодвинуть мою, заставляет напрячься. Пусть сначала глаза откроет, а потом можно и повыступать.
— Убери это, — забавно сморщив нос, просит она и да, смотрит прямо на вату.
— Обязательно, — хмыкнув, я даже не думаю сдвигаться с места.
Обморок — не самое страшное, что может случиться с беременной женщиной, но и приятного в этом мало. Правда, меня хотя бы отпускает. Настолько, что вместе с длинным выдохом трескается лёд, которым за эти несколько секунд успели покрыться внутренности. И пульс тоже возвращается к норме.
Удивительно, что может сделать с человеком страх. И как он же обостряет все чувства, если ты в состоянии его контролировать.
— Хватит! — резким движением Олеся отталкивает мою руку. — Спасибо, правда, но мне достаточно.
— Мне тоже.
В ближайшие несколько минут ей ничего не угрожает, а, значит, у меня полно времени, чтобы урыть полудурка.
Самсонов, не дури.
Злость — ещё хуже, чем страх, особенно когда есть что терять. И я медленно разворачиваюсь, собираясь выкинуть отсюда идиота, и хорошо, если не через окно. Какой, кстати, тут у них этаж? Восьмой? Маловато, но хватит, чтобы подумать о том, кому и что можно сообщать, а кому и что нельзя.
— Самсонов, прекращай.
— Всего секунду, милая, и я выслушаю все твои претензии, — не отрывая от полудурка взгляда, под которым тот нервно сглатывает, обещаю я Олесе и делаю первый шаг.
С нескрываемым удовольствием. Чувствуя, что хотел этого с того самого момента, как увидел его рядом с дверью её квартиры. Пусть потом отпустило, но первые несколько мгновений, когда случились перебои с дыханием, а мозг не хотел верить в происходящее, стоили того, чтобы спустить полудурка с лестницы ещё вчера.
Говорят, месть должна быть холодной… с расправой та же хрень.
— Самсонов. — Минуту, милая, и я весь твой. — Кирилл, мне плохо!
В топку Шумерского. Особенно когда она зовёт меня по имени.
— Голова болит? — Не всем везёт настолько, чтобы после обморока чувствовать себя распрекрасно, поэтому разворачиваюсь очень быстро. — Тошнит?
— Болит, — с готовностью кивает Олеся, удерживая меня за руку, — и душно. Откроешь окно?
Бред, конечно, но, глядя, как она старается не косить взглядом за мою спину, хочется улыбнуться. Это обещанная старость? Неужели на молоденьких девушек скоро мне останется только смотреть? Приподняв её голову за подбородок, убеждаюсь, что нет, не скоро. Потому что за последние двенадцать часов ничего не изменилось — эту конкретную особу мне всё ещё хочется запереть в собственной спальне. В идеале пожизненно.