Бриллианты безымянной реки - стр. 19
– Как думаешь, можно ли побеспокоить Бабушку или дождаться, когда сама придёт? – спросил Архиереев.
– Вокруг нас Госпожа Бабушка Тайга. Здесь умелому человеку всё можно, а ты, дядя Савва, человек умелый. Я-то думала, ты со мной чаёвничать станешь, а ты до Бабушки приехал.
– Прежде позволь, милая, я отведу тебя в дом. Будешь сидеть на крыльце долго – озябнешь.
– Иди же. Тебе не терпится повидать Бабушку. А я здесь посижу. Зима в этом году была особенно длинной. Насиделась я дома. Хочется света и неба. А как пойдёшь обратно, ко мне не заворачивай. Я устала и спать лягу. А подарки свои сейчас не доставай. Всё отдай Бабушке. Пусть она ими распорядится.
Мира прикрыла глаза, давая понять, что разговор окончен. Губы её искривились болью.
– Ты врёшь, Архиереев! – грянуло у них над головой оглушительное эхо. – Врёшь! Врёшь!!!
Из-под опущенных век девушки покатились обильные слёзы. И Архиереев отступил, словно и вправду испугался внезапной вспышки ярости, поразившей Миру Лотис.
Его путь лежал к подножию сопки, где в неглубоком распадке, в затишке, как Господин Эhэкээн[2] в своей берлоге, жила подлинная хозяйка здешних мест.
Ступая по бурой мягкой хвойной подстилке, Архиереев тем не менее смотрел под ноги. Опытный таёжник, шагая даже по хорошо знакомой тропе, памятовал о законах выживания в Богатой Чёрной тайге, где замаскированные слоями хвои щели – следствия разломов скальных пород или ямы, оставшиеся от выворотней, могли стать причиной падения. К тому же старшая из сестёр Лотис, Изольда, такая же умелая, как и сам Архиереев, ставила в окрестностях бывшего посёлка Амакинской экспедиции силки на разную мелкую дичь. Вот Архиереев и высматривал теперь то ли петли силков – самому бы не попасться! – то ли скрытые хвоей ямы – не упасть бы! – то ли что-то ещё… Ах, вот и оно! Архиереев присел на корточки. Прикоснулся ладонью к неглубокой неправильной формы вмятине. Хвоя оказалась колкой и очень сухой. Он ещё раз огляделся, и тут же взгляд его вцепился, вычленил на пестроватом фоне хвойной подстилки цепочку таких же следов. «Неужто Господин Дедушка?» – пробормотал Архиереев и прибавил шагу. Многое повидав, старик научился верить в самые невероятные вещи. Например, Мира Лотис, частенько впадая в болезненное забытьё, поминает в своих сказках огромного порыжевшего от старости зверя – верного и старого друга Аграфены Поводырёвой. Имя зверя в Богатой Чёрной Тайге поминать вслух не разрешается. Сама Мира величает его «Господином Дедушкой». И сама Аграфена, и старшая её воспитанница Изольда носят зверю подношения – свежую рыбу, добытую охотой дичь, орехи, ягоды. Не брезгует зверь и снедью из продмага. Архиереев знает: подобная всеядность присуща лишь медведю и росомахе, и, зная это, опасается нечаянной встречи с другом Аграфены и её воспитанниц. В сказочках Миры, в лепете слабой здоровьем женщины таилось слишком много правды. Да и младший её брат, вполне здравомыслящий и практичный человек, именуемый самой Аграфеной тойоном