Бренная любовь - стр. 48
– Что ж, я занимаюсь тем же.
– Да. – На промытом дождем свету ее кожа отливала серебром, как цветок наперстянки, а зеленые глаза лучились. – Поэтому я тебя и пригласила. Все хранится наверху, идем, только береги голову.
Она повернулась, поманила его за собой в коридор и там сразу пригнулась, нырнув в невысокий дверной проем, за которым обнаружилась узкая лестница наверх.
– Так вот ты кто? – спросил Дэниел. – Ученая? Занимаешься фольклористикой?
– Нет.
Она толкнула дверь и вошла в небольшую темную комнату, обшитую деревянными панелями; единственное круглое окошко выходило во двор. Из мебели здесь был только невысокий деревянный шкаф для хранения географических карт.
– Я же тебе говорила, Дэниел: я ничем не занимаюсь.
Она бросила на него странный пытливый взгляд – словно подглядывала за ним исподтишка из-за шторы, – затем встала на колени к шкафу и потянула на себя нижний ящик.
– Черт, вечно он застревает.
Дождь хлестал в окно. Воздух в комнате был стылый и затхлый, в нем стоял дух книжной пыли, хотя никаких книг в комнате не было – только этот деревянный шкаф. Дэниел молча наблюдал, как Ларкин силится открыть ящик; он с трудом поборол желание приблизиться к ней, опуститься на колени и ощутить пальцами прохладу металлических ручек, под коленями – пыльный пол, а рядом – эту женщину.
– Ох, ну давай, пожалуйста, прошу… – бормотала она.
Дэниел ощутил дрожь нетерпения, однако вызвала ее вовсе не мысль об эскизах. Это было мечтательное, радостное предвкушение сродни испытанному во время школьного спектакля в старших классах, когда он вдруг шагнул на сцену и обнаружил, что отлично знает слова, знает где стоять и как двигаться, знает всех вокруг – всех этих людей, на которых прежде не обращал внимания, их имена и реплики, что они сейчас скажут и сделают… Точно так же он откуда-то знал эту женщину…
…и она в самом деле оказалась рядом, а Дэниел стоял на коленях и держался за металлическую ручку ящика. Он осторожно просунул палец в щель над нижним ящиком, чуть надавил – и да, ящик поддался. Ларкин наклонилась, без улыбки поглядела на Дэниела и опустила голову, пряча лицо за волосами. Очень аккуратно она извлекла из ящика большую папку из толстой карамельного цвета кожи, изрябленную пятнами времени, с затейливыми застежками и шнурками, как на корсете, и положила ее себе на колени.
– Спасибо, – тихо произнесла она.
Его руки больше не лежали на ящике, а стискивали ее плечи. Он склонился к ее лицу, и она тут же подалась ему навстречу; ее губы оказались чуть шершавыми, а язык – с легким привкусом фруктов и жженного сахара. Он целовал ее, не видя вокруг и не чувствуя ничего, кроме ее губ; руки уже скользили по складкам материи, словно бы ускользающей, тающей в воздухе. Когда он открыл глаза, у Ларкин был ошеломленный взгляд, как будто она только что очнулась в незнакомом и странном месте.