Бренная любовь - стр. 47
Ларкин скользнула внутрь, Дэниел за ней. На пороге он оглянулся и увидел, что девица так и бежит в их сторону. Дверь захлопнулась; снаружи полетели нарастающие вопли, рыдания и проклятия. Дэниел быстро шагнул в прихожую.
Потолок был высокий, залитый ультрамариновым светом из потолочного окна с переливчатыми стеклами и медным, позеленевшим от времени переплетом. Зеленый мраморный пол запорошила пыль и палая листва, на оштукатуренных стенах цвели синевато-зеленые разводы плесени, в вазе на высоком дубовом столике сухие розы с лепестками цвета пергамента. На стене за табуретом висела потускневшая табличка:
– О! – тихо вскрикнула Ларкин и что-то подобрала с пола.
Сухой лист, подумалось Дэниелу, но тут она выпрямилась и протянула ему находку. Он сложил ладони чашей и принял ее.
Мотылек.
– Живой? – спросил он.
– Уже нет.
У него были узкие лезвиеобразные крылья тусклого зеленовато-голубоватого оттенка, покрытая алым ворсом грудка и фасетчатые зеленые глаза. Дэниел бережно потрогал мягкую как пух грудку, затем поднес палец к носу и понюхал.
– Странно. Пахнет… яблоками? – Он взглянул на Ларкин. – Откуда он здесь?
– Издалека.
Ларкин забрала мотылька, подошла к вазе и уложила его среди мертвых роз. Дэниел заметил, что таких зеленых мотыльков там уже много.
– Они залетают сюда по ошибке, а потом не могут выбраться. Жаль, я не могу им помочь, – добавила она, бросив на Дэниела скорбный взгляд.
– Да уж. Жаль беднягу. А он… они… редкие?
– О нет. Раньше их было очень много.
Она отвернулась, стянула через голову свой анорак и положила его на край высокого столика. Одета она была так же, как вчера, только шею повязала длинным черным шарфом. Она энергично потрясла головой, и ее густые черные кудри сразу приободрились – как вайи папоротника распрямляются после ливня. Дэниел снял свою кожанку и положил на пол рядом со столиком, затем еще раз осмотрел бронзовую табличку на стене.
– Любопытно, – произнес он, перетряхнув свои нехитрые, уровня алтарного служки познания в латинском языке. – «Позволительно и у врага учиться». Странноватый девиз для миролюбивых исследователей фольклора, не находишь?
Ларкин пожала плечами.
– Тогда люди верили, что существует единая система для понимания всего – только не могли договориться, какая именно. Исследователи этого общества искали ее в фольклоре.
– В сказках?
– Нет. Скорее, в памяти народов. Они придерживались весьма научных методов, эдакий дарвинистский подход – найти общий источник, первооснову разных историй.