Бренная любовь - стр. 44
Он бросил книгу на пол и приблизился к окну, выходившему на Хай-стрит. Вся эта клятая затея с творческим отпуском была бестолковой попыткой дуть на угли отгоревшей жизни, чтобы выйти на новый уровень, вырваться наконец из своего уютного неприступного логова над Коннектикут-авеню, где он жил в окружении первых изданий Буковски, иллюстрированных грампластинок, автографированных работ Капонигро и заставкой для рабочего стола из третьего «Кремастера».
К несчастью, Дэниел не имел четкого представления о том, что из себя представляет этот новый уровень. Даже в самых смелых мечтах он не мог представить, что поп-культурное исследование легенды о Тристане и Изольде принесет ему стипендию Макартура или хотя бы хвалебную рецензию в «Сандей таймс». Однако он отдавал себе отчет, что до конца жизни будет считать себя ничтожеством, если прекратит стремиться к бо`льшему – пусть он и понятия не имеет, что это может быть.
Дэниел смотрел на Кэмден-хай-стрит, на толпы насекомоподобных людей в черных и неоновых одеяниях из микрофибры, которые то сбивались в одну массу, то рассыпались, ощетиниваясь антеннами мобильных телефонов, словно непрерывно внимали глухому подспудному гулу коллективного разума. Возле клуба «Электрик боллрум» стоял бронеавтомобиль «Хамви» – редкое по нынешним временам зрелище, – за черными окнами которого скрывался какой-нибудь наркоделец, диджей или бизнесмен. У входа в метро девица в туфлях на стеклянных каблуках и шляпе из спутниковой тарелки торговала светящимися бусами и водой «Дасани», а из колонок над дверью обувного магазинчика напротив летел трип-хоп-кавер на песню «She’s Going Bald». Из гостевой спальни донесся тихий женский голос (компьютер напоминал Дэниелу о завтрашнем интервью) и мелодичное пиликанье одного из наладонников Ника.
Дэниел жил в том будущем, которое так восторженно рисовал двадцать пять лет назад в одной из своих первых колонок для «Горизонта», и подыхал от скуки.
– Плакала твоя мечта о безопасности, – сухо заметил Ник, когда Дэниел сообщил ему о своем приезде и желании остановиться в Кэмден-тауне.
Однако все вокруг было одним сплошным воплощением этой мечты: Сеть стала для него огромным электронным коконом, из которого было не выбраться. Дэниел задернул шторы, ушел в гостевую спальню, проверил почту и лег спать.
Сон не шел. Мысли беспрестанно мельтешили между Ларкин и Ником, подсвеченные тем странным зеленым светом из салона «миникупера»… Впрочем, нет, то был не свет, но и не темнота, не тень: в голову почему-то лезло слово «отсутствие». Дэниел пожалел, что бросил трубку, надо было выслушать Ника и узнать, что тот навыдумывал себе в оправдание.