Боярыня Матвеева - стр. 18
– Вы могли бы дать ему деньги один раз в обмен на отказ от дальнейших претензий.
– Он никогда не откажется от претензий. Такой уж характер: считает, что все вокруг обязаны ему угождать – он же мужчина, да ещё и красавец!
– Может, Вам лечь отдохнуть?
– Я не устала. Не волнуйся, девочка.
Мэри встала. Сочувствие к свекрови, сознание собственного унижения и ненависть к самцам, которым принадлежит весь мир, накрыли её тёмной волной ярости. Когда Матвеев взял её за руку, она инстинктивно вскрикнула и выдернула руку; в этот момент все мужчины были ей противны.
– Что происходит? – мягко спросил он. – Я не понимаю вашего языка.
Чтобы не заставлять свекровь снова переживать происшедшее, Мэри вывела гостя во двор и коротко объяснила. Внезапно ей пришла мысль: он не знает их языка, но глазам переводчик не нужен; видел всё то же, что и она сама, однако не вмешался, не заступился ни за матушку Флору, ни за неё. А почему, собственно, он должен за неё заступаться? Потому, что один раз целовался с ней? Мужская солидарность важнее.
Собеседник выслушал её, не высказывая никаких чувств и никак не комментируя рассказ.
– А этот священник зачем приходил?
– Не знаю. Может, хотел присмотреть за поведением Пауля – он вроде хороший человек, это я о пасторе, может, наоборот – надеялся подействовать на матушку Флору своим авторитетом святого отца. Очень глупо, если так, потому что мы другой веры – что нам этот протестант?
– То есть он не вашей веры?
– Нет, конечно. Мы католики.
И тут на лице Матвеева появились недоверие и ужас.
– Вы католики? А я думал – лютеране.
– Нет, – ответила Мэри и раздражённо подумала: а это-то тут причём? Какая ему разница?
– Неприятно, – рассеяно заметил Матвеев, скорее подумал вслух, – а правда ли, что все московские католики шпионят для польского короля?
На языке молодой женщины сами собой появились отборнейшие русские ругательства, и лишь недавнее воспоминание о своих благородных предках удержало её от вывода их на воздух. Хороша представительница древнего рода, потомок королей, которую бьют ногой и которая потом ругается матом.
– То, что православные и протестанты считают нас шпионами Римского Папы, я уже слышала не раз, но про польского короля – это что-то новенькое. Прости, Артамон Сергеевич, если ты считаешь меня шпионкой, то лучше нам не разговаривать.
Она отвернулась и пошла в дом, трясясь от негодования. Он, наверное, сел на коня и уехал. Она не смотрела.
В довершение всех бед Мэри некстати вспомнила старую историю. Когда-то давно отец рассказывал матери какую-то историю про человека, женившего из жалости на дочери тирана-отца, чтобы спасти её от побоев.