Борьба или бегство - стр. 12
Дрожь во всём теле усиливалась. Стараясь не выдать её, я помотал головой.
Глеб был расслаблен: всё без сюрпризов. Опустив глаза, я постарался обойти его сбоку. А потом сжал кулак, повернулся и резко заехал Глебу по голове.
Удар пришёлся в ухо. Вышло не очень красиво, зато неожиданно и полновесно. Голова Глеба мотнулась в сторону, и он в ярости развернулся. Я ударил второй рукой, целясь в нос, но Глеб перехватил кулак и схватил меня за горло. Я вцепился в его кисть, пытаясь разжать пальцы, а он левой со всей силы ударил меня в лицо.
Бам! Его кулак был подобен молоту. Очертания Глеба смазались. Рука разжалась, коридор крутанулся вокруг меня, и я рухнул спиной на кафель.
– Ну ты и псих, – пробормотал Глеб. Сзади кто-то сдавленно усмехнулся.
Лёжа на спине, я рассеянно потрогал трясущимися пальцами нижнюю губу. Та потеряла чувствительность и, похоже, раздувалась. Я молча поднялся на ноги, стараясь не шататься, и отправился в туалет. Умывшись, я вернулся в коридор и прислонился к стене – неподалёку от всех. Никита скользнул по мне взглядом и отвернулся. Глеб травил байки.
В этот день он больше ко мне не лез. На одной из перемен Аня спросила:
– Миш, ты видел свою губу? Она распухла.
– Видел, есть такое. Пройдёт.
Родители тоже не оставили моё лицо без внимания.
– Что, опять этот Глеб? – недовольно спросил отец. – Может, пора ему напомнить, что в нашей стране есть милиция?
– Не надо, всё в порядке.
– Отдохни денёк, – сказала мама. – Приди в себя. Я позвоню Ларисе Валерьевне и скажу, что ты заболел.
– Нет, мне нужно идти. Нельзя показывать слабость сейчас.
– Не думаю, что твоих одноклассников настолько волнует твоя жизнь. Если хочешь, не буду говорить, что ты заболел. Скажу, что мы забираем тебя по семейным делам.
– Не надо, пожалуйста. Я пойду завтра в школу.
– А по-моему, тебе всё же лучше завтра отдохнуть, пусть губа пройдёт, – сказал отец.
– Она не пройдёт за один день. И не надо никому звонить, пожалуйста. А сейчас я хочу побыть один.
На следующее утро перед зеркалом я научился закатывать губу внутрь и слегка прикусывать её. Так со стороны почти не было видно, как сильно она опухла. Правда, маскировка спадала, стоило мне открыть рот, но сегодня мне вряд ли предстояло много разговоров.
На второй перемене Глеб, будто бы для пробы, отпустил одну из любимых матерных шуток про меня. Я медленно повернулся. Меня снова начало потрясывать. Глеб стоял в проходе между партами и смотрел со своей обычной ухмылкой. Но кое-что изменилось: теперь он был собран. Врасплох его было больше не застать. Я неторопливо двинулся вперёд.