Борьба или бегство - стр. 11
– Ой, Мишутка, прости. Я тебя не заметил! Надеюсь, не будешь мамочку звать?
Послышались смешки. За сценой наблюдала вся столовая. Друзья продолжали невозмутимо есть, будто не замечая происходящего. Я медленно помотал головой.
– Какой молодец! – сказал Глеб. – А теперь садись, ешь.
И он плюнул мне в лицо. Плевок пришёлся выше и попал в волосы. Я застыл.
– Ой, парни, вас не задел? – спросил Глеб у Никиты и Димы.
– Глеб, иди уже за свой стол, надоел, – ответил Никита.
Глеб, отходя, подмигнул и хлопнул меня по плечу. Ни на кого не глядя, я поднял свой портфель и отправился в туалет – отмываться.
На четвёртом этаже уроков у нас сегодня не было, и шанс встретить знакомых был невелик. Я тёр холодной водой волосы и рубашку, снова мочил руки и снова тёр, пока не начали неметь пальцы.
Из заляпанного зеркала глядел взъерошенный парень в мокрой белой рубашке. Макс Пейн в юности, не иначе. Мужественный герой, спасший девушку из бурной реки или, быть может, бившийся с врагами под дождем. На самом же деле – жалкий козёл отпущения, униженный двоечником. До начала этого кошмара я часто красовался перед девочками в классе, пошло и небрежно шутя. Теперь на их глазах меня растоптали подобно половой тряпке.
Прозвенел звонок.
* * *
Вернувшись домой после школы, я закрылся на защёлку и улёгся спиной на пол. Стены покрывали узоры – серебристые изгибы стеблей и листьев. Мой взгляд заскользил по ним, и некоторое время спустя мысли потекли столь же размеренно. Я ощутил спокойствие. Похоже, черта была достигнута, и вместе с этим пришло осознание, что за чертой есть что-то ещё. Теперь, когда цепляться было уже не за что, мне открывались новые возможности, ранее невидимые.
Итак, если отбросить эмоции… Можно ли утверждать, что быть избитым – хуже, чем быть униженным? Разве не этого – защиты своей чести – я ожидал от Серёжи, смотря на его мучения?
«Глеб убьёт тебя», – говорил страх.
«Да неужели?», – отвечал я. Кажется, Глеб не такой идиот, чтобы идти под суд по такому поводу. А ведь даже обычная драка может привлечь внимание, которое ему совсем не нужно.
«Ты ничего не сделаешь, – заявил страх. – Ты терпел бесчисленное множество издевательств и стерпишь ещё столько же. Точка».
* * *
На следующий день Кадыков явился только к середине второго урока. Когда прозвенел звонок и класс высыпал в коридор, я почувствовал щелчок пальцем по уху. Руки начали мелко дрожать, но показывать этого было нельзя. Я развернулся.
– Ну что, Мих, рубашку постирал? Мамочка не придёт разбираться? – спросил Глеб с издевательской заботой в голосе.