Боевые потери - стр. 42

Линию фронта мы миновали успешно, прошли как нож масло, на адреналине двинули вперёд, в тыл амеров, а там, в одном придорожном леске мы угодили в ловушку. Нас обложили со всех сторон и при желании могли ликвидировать за несколько секунд, но, дав пару очередей, обозначив наше положение, предложили сдаться. Вести бой, отстреливаться, не видя противника, мы, конечно, могли, но на долго бы нас не хватило. Умереть всегда успеем. Мы сдались. Знай, что будет дальше, я бы лучше себя подорвал гранатой.

Пленили нас бандеровцы из когорты оголтелых – уголовники и мразь, не знающая пощады к пленным и раненным, испытывающая особое удовльствие от мучений жертвы, – карбат «Украина». Не солдаты – подонки. Наверняка среди них нашлись бы и те, кто от мук русских солдат себе в штаны кончал. Пока нас два часа везли в кузове бронированного грузовика нас так обработали, что когда мы прибыли на их базу, покинуть кузов мы самостоятельно не могли. За ноги нас выволокли и потащили куда-то. Я только успел увидеть кусок хмурого, грязного, серого неба, как пред глазами мелькнула кирпичная кладка и острый электрический свет ударил по зрачкам. Я зажмурился, мне что-то сказал на суржике кто-то из тащивших меня сволочей, а потом ударил сапогом в висок. Я отключился.

В закутке каменного мешка нашей камеры не было ничего, кроме золы и песка у противоположной железной двери-стенки. Ни туалета, ни крана, ничего. Мы для них не люди – москальское мясо, а они для нас – рогатые свиньи. Хорошо, что нас, всех троих, держали вместе, мы хоть как-то могли друг друга приободрить. На целые сутки нас враги оставили в покое. Не забыли – нет, они нас мариновали в собственном страхе за своё будущее, как мясо для шашлыка в уксусе. Лично мне разговаривать не хотелось, а вот Саша не выдержал, решил отвлечь себя от чёрных мыслей беседой.

– Слышь, Стёпа?

– Что?

– Как думаешь, нас пытать будут?

– Да.

– Так мы же ничего такого не знаем.

– С паршивой овцы хоть шерсти клок. Судя по тому, как нас сюда везли, им на твои знания плевать, они удовльствие от другого получают.

– Блять. Лучше бы расстреляли… Я боли боюсь.

– А кто её, родимой, не боится. Думай про предстоящее тебе как о неизбежной проверке.

– Да, проверке… Не хочу.

– Братцы, извините, но я больше не могу терпеть, – вклинился в разговор Дима. До этого он сидел, сжавшись в комок, морщился, и вот не утерпел.

– Что, Дима, что ты не можешь терпеть?

– Я в туалет хочу.

– Так постучи им, может, отведут, – предложил Саша.

– Не думаю, но попробовать можно, – сказал я. – Поспроси их.

Дима, подойдя к двери постучал, ему не ответили, тогда он постучал сильнее и из-за двери донеслось: