Блокада Ленинграда. Народная книга памяти - стр. 97
Оттуда нас также вывезли – малышей посадили на подводы, а 11 – 12-летние дети и постарше шли пешком. Было уже поздно, и быстро стемнело. Мы шли по лесной дороге, а вокруг мелькали огоньки светлячков. Утром мы прибыли в совхоз «Красное Китово», где нас разместили по домам местных жителей. Вскоре туда стали наступать немцы, и нас срочным образом вернули в Ленинград.
Все мои родственники работали на авиационном заводе № 23 на берегу Невы, в том месте, где в нее впадает Черная речка. В связи с началом войны рабочих сформировали на станции Новая Деревня, возле места дуэли Пушкина, для эвакуации в Новосибирск. Мама в это время была в положении, и ее положили в роддом. Я провожал состав с рабочими и оборудованием один. После этого начал жить в двухэтажном доме № 21 по Мигуновской улице, который опустел после отъезда родственников. Еще оставался пристроенный к нему одноэтажный домик, где раньше жила моя бабушка с младшим сыном.
Мой дядя, который работал машинистом на паровозе при Финляндском вокзале, а позже на бронепоезде, построил нам землянку из шпал на заднем дворе, в которой нам пришлось жить после того, как дом изрешетило фугасным снарядом, разорвавшимся напротив. Но блокада дала о себе знать – в декабре малыш умер. Несколько дней его нечем было кормить, а когда мы получили по карточкам горох и пытались его покормить, он уже не принимал ничего и умирал от голода мучительно долго. Затем мы получили извещение и о смерти нашего дяди-машиниста – он умер на работе. Мы переехали в квартиру на Заусадебной улице, где было немного теплей. Мама слегла, а я еще немного двигался. Ходил с саночками за водой на Невку, отоваривал карточки, добывал дрова.
29 марта 1942 года, когда мне исполнилось 12 лет, мама умерла, и я остался один, без карточек на еду – их забрала тетя, проживавшая у нас последнее время. У меня была только хлебная карточка. Иногда соседка, работавшая при поликлинике на молочной кухне, давала мне разбавленное соевое молоко.
8 апреля меня отвели в детский распределитель на Песочной набережной. Я успел взять с собой только 3 фотокарточки – отца, матери и бабушки. Но эти фотографии у меня изъяли при приеме в учреждение. Из распределителя меня вскоре перевели в 6-й детский дом на улице Профессора Попова, где раньше располагался институт слепых. Фотографии, несмотря на мои слезные просьбы, мне так и не отдали.
Из детского дома с истощением и цингой я попал в больницу на Новолитовской улице. Но оттуда меня забрали, посадили в эшелон и повезли через разрушенный Тихвин в Сибирь, в Омскую область.