Блаженны кроткие… Священномученик Сергий Лебедев, последний духовник Московского Новодевичьего монастыря. Жизненный путь, проповеди, письма из ссылки - стр. 47
.
Родные и близкие отца Сергия постоянно хлопотали о его освобождении. В одном из писем 1932 года он благодарит дорогую мамочку и сестру Прасковью за визит к митрополиту Сергию (Страгородскому) с просьбой о помощи в освобождении: «Глубоко чту я Владыку митрополита Сергия за его крестный подвиг возглавления Церкви в наше лютое время. Я совершенно не льщу себя надеждой, что Владыка может помочь мне в моем деле. Это сверх его сил… Он, со своей стороны, рад бы все сделать для нашего освобождения, но непреодолимые препятствия стоят на пути его добрых намерений»[170]. И все же отец Сергий надеялся на ослабление своих уз: «Великая милость Божия была бы в том, если бы Бобочке удалось бы извлечь меня из Северного края на минус»[171]. В том же письме, 4 марта 1932 года он писал родным: «Я имел разговор о возможности подачи прошения о досрочном освобождении. Ответ получился отрицательный. <…> Впрочем, опять повторяю: делайте возможное. Воздержитесь от всего, сопряженного с риском, Господь не оставит меня без Своей помощи». В августе того же года Борис Сергеевич ездил в
Котлас, чтобы узнать о перспективах освобождения отца. «Трапезников относительно моего дела сказал ему, что “оно направлено будет своим порядком, по общему организованному течению”– и более ничего»[172], вспоминал отец Сергий.
И все же его не покидала надежда на освобождение, он даже заранее часть вещей переслал обратно в Москву, чтобы легче было уезжать. Разлука со своими духовными детьми, с родными и близкими была тяжела: «Одна надежда на Господа, – писал батюшка, – Которому возможно и сократить сроки моей разлуки с вами, и сохранить меня для вас и собственного спасения»[173]. «Я просил Пашеньку передать Боре, чтобы он навел справки, как правильнее поступить: дожидаться ли амнистии и сокращения вследствие ее и моего срока и возможности, по этому случаю, полного освобождения до поселения в Москве включительно или же хлопотать теперь же о досрочном освобождении с полным всякого вероятия прикреплением к какому-нибудь „минусу“ опять на три года, без учета отбытого, что весьма вероятно»[174].
Прошел еще один год ссылки, и вместо долгожданной телеграммы об освобождении по амнистии 30 октября 1933 года отец Сергий отправил родным письмо, полное душевной боли от «окончательно разбившихся надежд на скорое и близкое свидание» с ними. Несмотря на то, что примерно семьсот-восемьсот ссыльных были отпущены домой, он получил полный и решительный отказ на свое прошение об амнистии. «Мне сказано категорически и лаконично: “Лебедев, вам в ходатайстве отказано, будете доживать здесь до срока и ходить, как обычно, на регистрацию”. Как громом поразило меня это сообщение… немногие единицы, и в числе их я, оказались вне закона и благодати. Мои прегрешения оказались выше их. Конечно, на все не наша человеческая, слабая и близорукая, но Всесовершенная воля Божия, глубиною мудрости все строящая и полезное всем подающая. Значит, пока преждевременно и не полезно мое возвращение к вам, мои дорогие». Преданность воле Божией отца Сергия безгранична: «И хотя сквозь слезы, но и в данную грустную минуту своего нового испытания все же твердо и бодро скажу: “Твори, Господи, волю Свою, Тебе виднее, что нам нужно и полезно. Сами себе и друг друга, и весь живот наш Христу Богу предадим”». Придя в себя от потрясения, он вновь надеется, что «и впредь Господь не оставит, так как Он видит, что иной надежды у меня нет, и я не ищу ее ни в ком и ни в чем, кроме Него»