Безвидный свет. Введение в изучение восточносирийской христианской мистической традиции - стр. 15
Симеон д-Тайбуте заявляет, что бесстрастие и вера образуют тот свет, который позволяет достичь видения созерцания>91; в другом месте>92 он уточняет, перефразируя Евагрия, что именно в свете своего бесстрастия>93 душа, пораженная собственной красотой>94, зрит новый свет благодати. И опять же, подобно Евагрию>95, он говорит о гавани бесстрастия>96. В другом месте он, однако, выступает против тех, кто проповедует бесстрастие до тех пор, пока мы соединены с плотским телом>97. Это кажущееся противоречие находит объяснение во взглядах Дадишо Катарского, Сахдоны и Исаака Ниневийского.
Действительно, Дадишо (процитировав одно из определений бесстрастия, приводимое аввой Исаией>98, и прежде чем воспроизвести четыре высказывания Евагрия на ту же тему) уточняет, что то бесстрастие, о котором пойдет речь, не есть совершенное бесстрастие, которое будет дано при воскресении>99. У Сахдоны также говорится о временном и частичном бесстрастии>100: хотя, по причине нашего нынешнего состояния, и невозможно стать абсолютно непоколебимым, тем не менее благодаря Духу зло может только с большим трудом увлекать за собой>101; противодействие зла остается, но ему не хватает сил>102. Подобным же образом и Исаак Ниневийский заявляет, что даже тому, кто достиг совершенства, невозможно пребывать невредимым от всякого «изменения», как хотели бы видеть мессалиане>103. Ибо, говорит он>104, «бесстрастие состоит не в том, чтобы не ощущать страстей, а в том, чтобы не принимать их»; но этот отказ от страстей является в каком-то смысле естественным, поскольку «как только страсть приходит в движение, тотчас разум (re‘yānā) похищается у нее [то есть страсти] через некий [благой] помысел, появляющийся в уме (hawnā), и сама страсть остается бездейственной»>105. Это толкование бесстрастия, как кажется, смягчает представление Евагрия, который в Слове о делании дает понять>106, что «бесстрастием обладает не та душа, которая не испытывает никакой страсти по отношению к вещам, но та, которая остается невозмутимой даже в отношении воспоминаний о них»>107.
У Исаака Ниневийского, который часто говорит о бесстрастии>108, мы также встречаем евагриевское выражение «крылья бесстрастия»>109.
У Иосифа Хаззайи бесстрастие связано со вторым естественным созерцанием>110, оно называется «Царствием Небесным»>111 и сопряжено с видением умом самого себя>112. Впрочем, у этого автора, столь во многом следующего Евагрию, можно было бы ожидать более частого употребления самого термина «бесстрастие». Однако он заменяется у Иосифа равнозначными понятиями