Беспризорница Юна и морские рыбы. Книга 2. Белый Ворон приходит сам - стр. 24

Но, прежде чем туман проглотил последний звук, там, далеко внизу, шапка обо что-то ударилась еще раз.

И все стихло.

Но лишь на одну минуту.

Туман ожил. Там, внизу, раздался возглас – и в ответ ему три. Одинокий хлопок – и сразу какая-то беготня, – но прежде чем шум превратился в базар, из тумана вынырнул человек. Молча он бежал вверх по склону, срывая на ходу с плеча – Зайцу безошибочно показалось – в движении или в самом предмете – нечто знакомое. Это был мултук!

Так сказал бы он, если б его спросили; на самом же деле это было ружьё.

Итак, тот сорвал с плеча ружьё и на бегу наставил на них; они и так-то стояли неподвижно, тут и вовсе дышать перестали. Но ружьё не выстрелило, а человек добежал и, кажется, успокоился, остановился и стал заглядывать в дуло, – а уже снизу появлялись еще и еще люди, так что вскоре перед столбами, к которым были привязаны двое наших, набралась порядочная толпа.

Они стояли и глядели. Некоторые перебрасывались словами и улыбками; зубы у них были чрезвычайно белые. Все они были вроде бы молодые, хотя сказать так сразу было бы трудно на вид. Даже имелась пара-тройка детей: вот та рыженькая девчушка с краю – на вид не больше пятнадцати… или может это был мальчик?

В этот миг вздох или шепот пронесся от задних рядов к передним. Зайцу почудилось что-то вроде: «Накуртка… Накуртка». Собравшиеся расступались вслед за звуком, пропустить из задних рядов в передние подошедшего снизу еще человека – чтобы сомкнуться вдвое плотней.

Человечек был невелик.

Не выше той девушки с краю – что теперь можно было легко проверить, поскольку она очутилась в центре, как раз по левую руку от него, и этой левой рукой он огладил ее по плечу, – он и фигурой своей напоминал щуплого подростка. И странное чувство испытал бы любой, взглянув после этого в лицо, где черные, блестящие, как антрацит, глаза окружала сеть мелких морщин, – а резко очерченный нос и скулы натягивали кожу туже, чем на барабане; и рот с такими же, как у всех, белыми зубами мог смыкаться в ровную, как стрела, черту.

На голове у человека был капюшон, а на плечах куртка: пятнистая, болотно-зеленая.

Это и был легендарный Накуртка.

Искрящиеся глаза остановились на привязанных. Человек повернулся.

– Кто это сделал?

Толпа заволновалась. Никто больше не улыбался. «Крыса, Крыса», – раздалось повсеместно; после чего впереди появился парень, извлеченный из задних рядов доброй дюжиной рук. Ему, похоже, это не очень понравилось: он шипел и огрызался, оглядываясь на все стороны. С ним тоже особо не церемонились.

– Ты, Крыса, – сказал человечек. – Всегда. И не один. А я ведь предупреждал вас. Доигрались? Ну, колись.