Бенефис - стр. 14
– Идем.
И долго помогала переступать со ступеньки на ступеньку чужому уже ей человеку. Место для кровати в двухкомнатной квартире нашлось, и всякий раз, когда Лизавета Петровна приносила ему чай или две ложки супа – больше есть он не мог – он старался отыскать своей рукой ее руку.
– Не жалеешь? – спрашивал он.
– Не жалей! – говорил он через минуту, не ожидая ответа. – Не надо!
Потом надолго умолкал, откинувшись на подушку. А Лизавета Петровна думала только об одном – как бы растянуть суп на несколько дней.
– Лиза, у меня во внутреннем кармане пиджака есть золотое кольцо. Давно снял, – сказал он ей как-то во время долгой задержки зарплаты на «скорой». – Давай, сдадим.
Она молча кивнула, так и не сказав ему, что никакого золотого кольца во внутреннем кармане пиджака не было. А зарплату все не давали. «Банк не дает», – говорили друг другу люди. И верили в это. Они слишком привыкли к тому, что было незыблемо – пусть небольшое, но ежемесячное вознаграждение за свой нелегкий труд, вознаграждение, которого и так не хватало. Они привыкли думать, что их знания, их хронический риск попасть в аварию, быть побитыми на темной лестнице или в квартире, их верность долгу, профессии, самим себе, – кому-нибудь нужны. «Банк не дает», – говорили они друг другу: и сегодня и завтра и вчера. И даже осознав, что ни их умения, ни они сами, вообще говоря, никому не нужны, раз за это не считают нужным вовремя заплатить, даже и тогда они не могли подумать, что их зарплата, их единственное средство существования, основа жизни их стариков и детей, может кем-то кому-то сдаваться под проценты. Они просто лечили людей и ничего не знали про Эру Водолея. «Прости, Лиза», – время от времени говорил Лизавете Петровне чужой теперь человек, отец ее детей. Его глаза темнели всякий раз, когда он говорил это. А она старалась взглянуть на него как можно более беззаботней и веселей.
«Так все-таки, ел он что-нибудь сегодня или нет?», – опять подумала Лизавета Петровна об Алексее, подходя к двадцатой квартире на пятом. Теперь она опять услышала колокольчик. Еще через минуту перед Мячиковой распахнулась дверь.
– Здравствуйте, – улыбнулась с порога молодая красивая женщина, дочь профессора химии, давнего пациента «скорой» – Александра Никитича.
Несколько лет назад он еще работал. Теперь почти не выходит из дома и знает всех врачей «скорой», а все врачи знают его.
– Что-то вы сегодня, Лизавета Петровна, долго, – с трудом переводя дыхание, поинтересовался профессор. – Опять машина не вышла? Сокращают, что ли? Мы слышали, будто сокращать собираются.