Бенефис - стр. 13
«Он ушел в смеющийся дом» – думала Лизавета Петровна об Алексее, и это маленькое обстоятельство немного смягчало боль.
Прошло семь лет. Окончил институт Вовка. Стал работать тралмастером на судах рыболовецкого флота. Поступила в художественное училище младшая Леночка. Понемногу стала забываться обида. А тут смена общественной формации. Менялось все долго и трудно. Много мусора появилось вокруг. К власти пришли люди второго и даже третьего эшелонов старой властной иерархии. Обнаглели функционеры, получившие власти столько, сколько могли унести. Все они были нищими, потому что были никем. Они не были ни толковыми учеными, ни толковыми инженерами, ни толковыми врачами… и единственной возможностью быстро нажиться стали бюджетные деньги. Деньги, которые должны были пойти рабочим, учителям, врачам, пенсионерам. Для этих последних жизнь теперь просто остановилась. Сначала перестали давать аванс, а потом и зарплату, которую люди не видели месяцами. «Никуда не звоните, ни у кого ничего не спрашивайте. Лучше ко мне приходите. Я дам», – говорил Главный на пятиминутках, должно быть, надеясь, что подобное заявление повысит его, как теперь говорят, рейтинг. Одна молодая доктор пришла. Ребенок у нее заболел. Нужны были деньги. «Я ничего такого не говорил» – сказал Главный. И женщина молча закрыла за собой дверь.
Больные, разными путями узнававшие обо всем, делились с медиками – кто макаронами, кто гречкой, кто мукой, кто просто на хлеб давал. Один молодой человек, дождавшись, когда Лизавета Петровна, обслужив вызов, вышла из квартиры, протянул ей конверт. «Мы бесплатные», – догадалась она. «Мы знаем», – сказал молодой человек, положив конверт в карман ее халата. Она запомнила его светлый взгляд, молодую улыбку и тот мощный заряд сопричастности… Так и жила Лизавета Мячикова трудно и молча, втайне надеясь, что жизнь когда-нибудь начнется снова. Особенно удручало то, что она ничем не могла помочь Леночке, которая училась в другом городе. Правда, Леночке иногда помогал Вовка, но и ему тоже редко платили. Всюду функционеры решили в одночасье разбогатеть за счет других. А потом вдруг – звонок. Алексей. И слезы, и мольбы приехать, забрать его обратно домой.
«Значит, ему плохо там, в смеющемся доме» – подумала Лизавета Петровна и поехала. Туда, где ее муж жил с женщиной, как две капли похожей на нее саму, когда ей было восемнадцать. В квартире он был один. Поразила пустота вокруг, бледность, худоба, одышка.
– Что? – спросила она.
– Не знаю. Никто не знает, – ответил он и заплакал.
Ничего больше не спрашивая, она сказала: