Авиатрисы - стр. 8

– Что вы, графиня? Как же без вопросов?

– Какова смертность? – моментально донеслось из зала.

Эбигейл сжала кулаки. Она ненавидела врать.

– Благодарю. – Графиня лучезарно улыбнулась. – Уверяю, смертность для врагов стопроцентная. При попадании снаряда радиус поражения составляет более двадцати метров. Наносятся и повреждения осколками на тридцать – пятьдесят метров.

Гость попытался продолжить, но Томас перебил его своим уверенным, мягким голосом:

– Еще вопросы?

– Когда мы увидим авиатрис? Девушкам определенно стоит посетить бал, чтобы мы полюбовались этим чудом.

– Уверяю, как только представится возможность, наши юные защитницы появятся на балу. Сейчас они загружены работой. Пока у нас лишь одна действующая группа, способная пилотировать истребители, оторвать девушек от заданий – значит поставить под угрозу положение дел на фронте. Вероятно, когда подготовим другую группу…

– Благодарю вас, графиня де Локк. Давайте поаплодируем, – Томас указал на лесенку.

Эбигейл послушно покинула сцену, чтобы отбивать нападки любопытных и безостановочно улыбаться уже внизу.

Лицо, статус и образ графини стали главными символами Академии авиатрис, которая имела сейчас максимальную стратегическую важность для Этрийской империи.

Хоть Эбигейл уже много лет не видела императора и никогда не встречалась с премьер-министром, его ближайший советник Томас Биен всегда четко давал девушке понять ее функционал… и намекал, что будет, если графиня отступит от намеченного плана.

Бал закончился далеко за полночь, когда гости разъехались в своих каретах по домам и резиденциям, а Эбигейл позволили подняться в покои.

Она радовалась оказанной чести – разрешению остановиться в новом Летнем дворце. Эбигейл не хотелось ночью отправляться в дальнюю дорогу. Втайне девушка надеялась поговорить с тем, кто выше Томаса по должности: хоть как-то попытаться достучаться.

При тусклом свете свечей Эбигейл села возле зеркала. Все то же юное красивое личико, только чудилось, будто в глазах поселился мрак. Корсет нестерпимо сдавливал ребра, но графиня не спешила его снимать. Сначала расплела подобранные волосы: хоть ей и не нравилось липко-щекочущее ощущение на лице и шее, она всегда спала с распущенными.

Томас привычно, без стука, вошел в покои. Густая тень спускалась с высокого потолка, достигая пола. Танцующее пламя свечей едва озаряло пятачок около зеркала.

Советник откинул густые пряди через плечо Эбигейл и взялся за шнуровку корсета.

– Томас, прошу, не стоит врываться ко мне, могут пойти слухи.

– Не переживайте, дорогая. Если слуги будут болтать, я вырву их языки.