Атаман - стр. 36
Вскоре дух над здешними полями, над лесами и окопами поплыл такой, что немцы невольно забеспокоились, начали кричать из своих окопов:
– Рус, перестань над нами издеваться!
А казаки во главе с сотником Семеновым уселись вокруг котла и устроили себе праздник – обсасывали каждую заячью косточку, смаковали каждое мясное волоконце, ахали и хвалили Лукова:
– Ну, говорун, ну, говорун, потешил наши души! – и восхищенно хлопали себя по животам.
«Говорун» на этом не остановился – натянул сырые заячьи шкурки на дощечки – решил выделать их – не пропадать же добру, из которого может получиться и роскошная женская шапка, и вполне приличная казачья папаха.
На следующий день Луков вновь взгромоздился на свою Рыжуху и поскакал в поле.
Окопное противостояние продолжалось, жизнь была спокойной, казаки занимались в основном тем, что мелкими группами ходили в разведку.
В бригаде сменилось начальство. Генерал-майор Киселев пошел на повышение – стал начальником Восьмой кавалерийской дивизии, на его место прибыл генерал-майор Крымов[15].
Семенов в вечерней мге перемахивал через линию фронта и через пару часов возвращался с перекинутым через седло, будто куль, каким-нибудь полудохлым фрицем, на плечах которого болтались фельдфебельские либо офицерские погоны. Сотник попросту крал у немцев офицеров. Либо вычислял, каким путем немецкая разведка пойдет в наш тыл, и ставил на ее дороге капкан. За полтора месяца затишья он взял в плен пятьдесят с лишним человек, со своей же стороны не потерял ни одного.
Это было азартное и опасное состязание – кто кого, и Семенов со своими забайкальцами оказался на высоте.
В конце концов немецкая разведка стала ходить в наши тылы под прикрытием пехоты. Человек восемь конных разведчиков тащили позади себя целый пеший обоз при двух-трех телегах, на которых стояли пулеметы.
Обоз ощетинивался не только пулеметными стволами, но и винтовками, и штыками, и нападать на него, такого ежистого, готового вылить на противника лаву огня, было очень непросто, это усложняло задачу. Тем более что Семенов предпочитал действовать так, чтобы не терять своих людей.
Зима была теплой. Линия границы проходила неподалеку, и в бинокль можно было увидеть крыши большой деревни, смахивающей на город, под названием Руда, что находилась уже не на польской, а на прусской территории. Семенову хотелось как-нибудь вечером со своей сотней ворваться в Руду, посмотреть, как живут обленившиеся в зимнем затишье немчики, но новый начальник генерал Крымов запретил это делать – он почему-то предпочитал проводить учения у себя в тылу, а не в тылу немецком, за линией фронта.