Аскольдова тризна - стр. 53
– Ой, батюшки! Кровь так и ходит по мне, так и ходит! Все тело горит!
– Ладно, собирай в дорогу… Охотничий нож не забудь в тоболу[63] положить, тот самый, что сковал на заре.
Как в тот раз, такой же стук в дверь. Воевода! Внислава накинула на голое тело полотняный сарафан, раскрасневшаяся, не успевшая волосы на голове пучком собрать, появилась на пороге. Светозар все понял, с хитрецой спросил:
– Прощались?.. Погляд-то оделся?
– Должно быть, – потупила взгляд молодица. – Проходи, воевода, тебе завсегда рады.
– А на этот раз будете рады вдвойне… Погляд! – позвал Светозар в глубину избы. – Иди сюда да возьми вот это. – Он протянул кузнецу кожаный мешочек с золотыми и серебряными монетами. И узрев нерешительность Погляда, добавил: – Секреты, брат, недешево стоят… Бери, бери!
Когда отъехали кузнецы в Родень, воевода вспомнил слова Погляда об устроении своей засеки путем захвата лесной, неприятельской, и подумал более широко: «Надо бы не одно поселение хазар потеснить, другие тоже… Дух наших воинов после вражеского отступления не только окреп, но и возгорелся. У хазар же, наоборот, поугас… А дух – это великая сила! По себе знаю… Гибель сына и меня чуть не сокрушила. Не человеком я был тогда и тем более не воином, а так – камышом болотным. Вроде стоит да еще шуршит листьями, початками трется, а слаб, ломок… Так и враг сейчас. Вот тут и нужно его брать. Посоветуюсь с тысяцким и сотскими… Может, и устроим ломку!..»
Натиск русов на пограничные селения хазар оказался мощным, слаженным и внезапным. Удар пришелся как раз на тот момент, когда хазарские пограничные силы только формировались, в селениях находились пока временные сотни, другие ушли в Итиль и еще не возвратились.
Военные удачи Светозара вдохновили киевских князей на решение потеснить хазар по всей длине их владений.
Заполыхали огнем по границе Дикого поля в верховьях рек Дона, Оскола и Сёверского Донца вражеские поселения: русы продвинулись вперед, а там, где оседали, хорошо закреплялись, образуя новую пограничную линию, оставляя позади себя Змиевы валы, уже наполовину разрушенные, с проделанными в них во многих местах широкими пролазами.
Если бы в воротах крепости Родень в Погляде и Яриле признали кузнецов, их бы не только не пропустили в город, несмотря на еще не отмененный со времени хазарского нашествия на Киев княжеский указ пускать всех, но и посадили бы в тюрьму. Да впускали всех кроме ковалей… Поэтому засечные мастера огня и железа оделись бедными закупами[64], купили у смердов барана и привели сюда якобы на продажу. Случилась бы беда, узнай стражники, как толста мошна у Погляда (такими богатыми закупы не бывают), да мешочек с золотом и серебром у кузнеца был хитро запрятан – висел на поясе между ног, изображая мужское естество. Об этом и не преминул заметить один из служивых: