Английский детектив. Джон Бакен. Тридцать девять ступеней / John Buchan. The Thirty-Nine Steps - стр. 41

(я соврал Пэддоку о нем), and the whole thing looked desperately fishy (и вся история выглядела крайне подозрительной; desperately – отчаянно, безрассудно; /эмоц.-усил./ крайне, остро, страшно; fishy – рыбий, рыбный; /разг./ сомнительный, подозрительный). If I made a clean breast of it and told the police everything he had told me (если бы я чистосердечно признался: «сделал бы чистую грудь из этого» и рассказал полиции обо всем, о чем он рассказал мне; breast – грудь; совесть, душа), they would simply laugh at me (они бы просто посмеялись надо мной). The odds were a thousand to one that I would be charged with the murder (шансы были тысяча против одного, что я был бы обвинен в убийстве; to charge – нагружать, загружать; /юр./ обвинять), and the circumstantial evidence was strong enough to hang me (а косвенные доказательства были достаточно убедительны, чтобы меня повесить; circumstantial – зависящий от обстоятельств; косвенный, случайный; circumstance – обстоятельство; strong – сильный /физически/; сильный, веский, убедительный). Few people knew me in England (немногие люди в Англии знали меня); I had no real pal who could come forward and swear to my character (у меня не было ни одного настоящего друга, который мог бы выступить вперед/откликнуться и подтвердить мое доброе имя; to come forward – выступать /с предложением и т. п./; предложить свои услуги, откликнуться; to swear to smth. – утверждать что-л. под присягой; character – характер, нрав; репутация). Perhaps that was what those secret enemies were playing for (возможно, это было как раз то, на что те секретные враги и рассчитывали: «для чего они действовали»; to play – играть; поступать, действовать). They were clever enough for anything (они были достаточно умны для чего угодно), and an English prison was as good a way of getting rid of me till after June 15th as a knife in my chest (и любая английская тюрьма была таким же хорошим способом избавиться от меня до пятнадцатого июня: «до после пятнадцатого июня», как и нож в моей груди).

 Then suddenly I thought of another probability. Supposing I went out now and called in the police, or went to bed and let Paddock find the body and call them in the morning. What kind of a story was I to tell about Scudder? I had lied to Paddock about him, and the whole thing looked desperately fishy. If I made a clean breast of it and told the police everything he had told me, they would simply laugh at me. The odds were a thousand to one that I would be charged with the murder, and the circumstantial evidence was strong enough to hang me. Few people knew me in England; I had no real pal who could come forward and swear to my character. Perhaps that was what those secret enemies were playing for. They were clever enough for anything, and an English prison was as good a way of getting rid of me till after June 15th as a knife in my chest.