Агата - стр. 10

. На головах были туго накручены подобием миниатюрной чалмы белые узорчатые платки – ша́ли. При этом многие мужчины поверх джалябий носили обычные европейские пиджаки. Как единственные знакомые мне предметы на общем фоне аутентичной йеменской действительности они производили на меня весьма комичное впечатление.

На крошечных рукоятках джамбий у подавляющего большинства йеменцев висели полиэтиленовые пакеты, полные мелких листочков салатного цвета. Они брали их по одному, меланхолично запихивали в рот и медленно прожевывали, не глотая и не выплевывая. Измельченная травяная масса скапливалась за безобразно раздутыми щеками. У некоторых из них по подбородкам – и дальше по шее за пазуху, через многодневную щетину или короткие бороды, стекали противные зеленые слюни.

Почти у всех на плечах болтались автоматы Калашникова, большинство из которых даже не были поставлены на предохранитель. У иных из-за пояса прямо рядом с джамбиями торчали пистолеты. Трехлетний мальчик в заваленном нечистотами углу задумчиво сосал верхушку пули на неиспользованном патроне от крупнокалиберного пулемета.

За сравнительно небольшим числом мужчин, с ювелирной точностью отставая строго на два шага, покорно семенили один или несколько полностью черных силуэтов. О том, что это их жены, догадаться можно было лишь по огромному числу близковозрастных детей, роившихся вокруг каждой из них. Надетые на женщин темные балахоны – аба́йи – были настолько широкими и бесформенными, что под ними с трудом угадывались лишь самые общие анатомические особенности их обладательниц. Головы женщин и девочек были плотно замотаны платками – хиджа́бами – а все лицо ниже глаз полностью скрывали свисающие вниз куски ткани – ника́бы.

К грязной стойке кафе, у которого я остановился, выбирая чего бы выпить в ожидании Михаила, хромой походкой приблизился один из таких силуэтов. Судя по сгорбленной фигуре и не слишком грациозным движениям, женщина была очень пожилой.

– Ща́хи, – прохрипел ее надтреснутый голос из-под грязного мятого наряда, противно пахнувшего застарелым старушечьим потом.

Взяв деньги из морщинистой, густо разрисованной красно-коричневой хной руки, продавец быстро наполнил горячим чаем бумажный стаканчик и швырнул в ее сторону через весь прилавок. Ловко поймав его, старуха начала насыпать из разбитой стеклянной миски сахар. Одну ложку, вторую, третью… После шестой она лениво помешала напиток одноразовой ложечкой и, подсунув руку со стаканом прямо под никаб, одним залпом в несколько крупных глотков осушила его до дна.