Абрамцевские истории - стр. 16

Вдругорядь, гуляя по набережным Сены, где-то в районе Ситэ, увидел я ресторан со странным названием «Галерея». И вспомнил, что вот только что читал про этого Мосейку и его трактир в Абрамцеве в далёкой России. По-английски я изъясняюсь посредственно, ну а мэтр ресторана – уж совсем хорошо. Он и рассказал мне, что да – ресторан принадлежит уже более ста пятидесяти лет известной во Франции фамилии евреев-меценатов. Впрочем, тонко улыбнулся мэтр, они не евреи – они французы. Мы здесь все – французы. И подтвердил, что фамилия вышла из России приблизительно в 1830-1840-х годах. И владеют сейчас рестораном два брата – Александр и Филлип, а мать у них русская.

Вот такая история.

Несколько лет тому назад я получил вид на жительство во Франции и доживаю здесь свой век. Милые

моему сердцу люди и дела интересные остались в далёкой и, кажется мне, теперь навсегда далёкой России. А доживать уж придётся мне, видно, здесь.

Но однажды решил съездить я в Россию. Зачем? Почему? Однако неизъяснимое желание увлекло меня целиком, и вот я уже вторую неделю брожу по дорогим мне переулкам и улицам Москвы. И вдруг мне захотелось поехать в Абрамцево. Так живо вспомнил я записки этой неизвестной мне дамы, что уже на следующий день оказался на перроне станции «Радонеж», что и есть в теперешнем понятии «Абрамцево». Я пошёл в Глебово и, к своему удивлению, довольно скоро нашёл фундамент барского дома да ровненькую липовую аллею. Роскошные когда-то пруды теперь все заросли. И местные жители мне охотно подтвердили, что да, стоял здесь красивый барский дом. В Репихове ничего не нашлось, кроме, пожалуй, каменной полуразвалившейся фермы, где понуро стояли десятка три коров. Местные мне рассказали, что ферма эта построена была каким-то барином, он и жил здесь. «А что коровы такие грязные да ферма в жутком состоянии?» – спросил я. «Да кто его знает?» – извечный российский равнодушный ответ. А в Жучках и собственно в Абрамцеве я ничего не нашёл.

Поздно вечером тихой улицей Жуковского шёл я к перрону, и показалось, что меня окружают те бывшие персонажи этой абрамцевской истории. Что скачет по полям потерявший жену князь Арсен, истекает кровью не нашедший любовь свою граф Вольдемар, в отчаянии Юлия; и Ольга Ивановна всё взглядывает на дорогу – не подъедет ли цугом упряжка графа Ноймана. А навстречу мне в кафтане цвета обмершей лягушки времён Екатерины Великой идёт медленно вельможа тех славных времён – граф Перфильев. Вот ведь какое дело.

Шёл 1938 год. Страна набирала обороты экономического и политического роста. Жить становилось с каждым годом и радостнее и веселее, как правильно говорил Вождь. Чувствовался общий творческий подъём всего советского общества. Чувствовался он и в стрелковом тире на Лубянке, под клубом НКВД, где трое друзей отстреливали новые французские и бельгийские пистолеты. Знать оружие страны, которую ты курируешь, – непреложная задача каждого сотрудника ИНО НКВД. Попасть в ИНО (иностранный отдел) – полдела, уцелеть там – тоже полдела. Главное – выполнить задачу, а это ой как непросто! Вот и парились с утра до ночи наши трое друзей, то язык, то оружие, то допросы, то изучение обычаев, тонкостей местности, городов, сёл. Вот, для примера, во Франции кто должен входить первым в ресторан – господин или дама? При знакомствах, опять же во Франции, должен ли мужчина целовать руку женщине? О чём ни в коем случае нельзя говорить за обеденным столом в гостях? И тьма других тонкостей и нюансов, от которых у наших друзей пухли головы и вяли уши.