Абрамцевские истории - стр. 18

Первую поднял сам начальник: «Ну, быть добру», – его любимый тост. После и дал задачу. Тройка направляется в Париж, где находится и активно работает сын Троцкого-иуды, Седов. По агентурным данным, в 1939-1940-х годах к нему должен приехать отец, Лев Давидович Бронштейн-Троцкий. Он уже давно пролетарским судом приговорён к высшей мере. Этот приговор и поручается исполнить этой тройке. Детали, легенды, документы и прочие технические весьма сложные и тонкие подробности были отработаны за одну неделю, и наши друзья направились в Париж.

Семьи были спокойны: все уехали на задание по ловле японских браконьеров в Охотском море. Кстати, вот забота! Василий Евгеньевич особо отметил, что о семьях, в случае беды, не беспокоиться, они будут обеспечены до конца дней по нормам генералов Наркомата. Тройка весело переглянулась, это уж очень здорово, пайки у генералов были шикарные, это все знали. Но приоткроем один секрет: в биографии наших героев был один существенный изъян, но он-то и сработал в их пользу. Их происхождение было отнюдь не пролетарское. Икразов – из семьи осетинских князей, Перфильев и Нойман – потомственные графья в нескольких поколениях. «Вот таких и надо», – сказал САМ, утверждая на эту операцию нашу тройку. «А Икразовых семью я припоминаю, да, были такие князьки, шесть баранов да осёл; в Осетии каждый третий – кназ», – усмехнулся Сталин. И утвердил состав. «А их дворянство ещё и сыграет на них», – прозорливо, как всегда, заметил Иосиф Виссарионович.

Вот таким образом Икразов через Турцию – как беженец и офицер белой армии, Перфильев в лоб через Польшу (этот регион он хорошо знал), а Нойман через Аргентину, Канаду и Англию встретились под осень 1938 года в Париже, на перроне Гар дю Нор (Северный вокзал).

Начиналась легализация. Время, час и минуты встречи на вокзале говорили как за дисциплину и профессионализм троицы, так и за то, что операция на самом деле была подготовлена на высшем уровне.

Конечно, сразу начались проблемы, свойственные всем вновь прибывшим и устраивающимся в новой стране. (Да и не следует забывать, что, хотя и средства на операцию были выделены немалые, но Швец, человек, очевидно, хозяйственный, сказал перед отъездом: «Ребята, Республика даёт большие деньги, но это не значит, что на баб да коньяк их потратить нужно. Берегите валюту.)

Но вот всё утряслось, а место, которое сняли под жильё, оказалось очень подходящее для операции. Седов, сын Троцкого, жил неподалеку. Нужно было легализоваться, сколько ждать «клиента», никто не знал. Лучше и быстрее всех устроился Перфильев, нынче снова граф Перфильев. Он уже и знакомых по маменьке обнаружил. Графа выручила его представительность, он стал служить швейцаром в русском ночном ресторанчике. В кафтане, меховой бобровой шапке и золотом вышитых сапогах смотрелся он импозантно и получал немалые чаевые. Друзья, в свободное время проходя мимо, тихонько спрашивали: «Валюту сдаёте, товарищ комиссар II ранга?» На что в ответ получали тихие матерки.