8 марта, зараза! - стр. 31
Ага, в тюрьме, хочу добавить я, но молчу. Прислуга всегда будет на стороне хозяина. Не стоит настраивать против себя.
– Я пойду, – произношу глухо. – Гектор велел переодеться.
Проговариваю это – и сама понимаю, как звучит. Велел! Будто мой хозяин.
– Вам помочь? – неожиданно предлагает Людмила Васильевна. – С переодеванием? Моя Ниночка всегда советуется со мной.
– Буду благодарна, – киваю я.
Всё-таки наряжаться одной – довольно скучно.
Чисто девчоночье занятие отвлекает от глупых мыслей. Мы выбираем лёгкое шифоновое платьице с коричневым принтом, коротенький пиджак и туфли на каблуке. В этом наряде я выгляжу взрослее, стильной и не-мной.
Людмила Васильевна усаживает меня на пуф перед зеркалом, чтобы подправить причёску. Хвастается тем, что в своё время училась на парикмахера. Пока она возится с волосами, беру телефон и ищу информацию об этом Филиппе Крубье. Со странички на меня смотрит юный эльф с платиновыми волосами и зелёными глазами. Отец – обрусевший француз, художник, мать – русская, актриса. А сын, значит, в дизайнеры-оформители подался. Открываю его проекты – тонкость, аристократизм, стиль. Не то что, кустарщина Дининой тёти. Теперь понятно, почему Асхадов возмутился, увидев в ноутбуке её творения.
К приезду Филиппа я уже полностью готова.
Он встречает меня, как старую знакомую, обнимает, целует в щёку. В жизни он ещё красивее. Хрупкий, чуть выше меня ростом. Говорит с лёгким французским прононсом, но скорее для понтов, а не потому, что правда так разговаривает.
Мы сидим в гостиной, на том самом диване. На столике Филипп установил лэптоп и разложил папки со своими проектами.
Как-то сразу нас потянуло друг к другу, как старых друзей. Я всегда мечтала, чтобы у меня был брат. И Филипп вполне подходит на эту роль.
– Шарман! Шарман! – произносит, оглядывая меня. – Ты так похожа на его мать!
– На мать? – переспрашиваю.
– Да, на Арину Сергеевну. Я её застал уже не очень юной и больной, но она и тогда хранила следы былой красоты.
Я вдруг понимаю, что до этого даже не интересовалась матерью Гектора. Её историей. И теперь, судорожно сглотнув, спрашиваю:
– А-Арина Сергеевна давно умерла?
– Десять лет назад, – грустно отзывается Филипп, ищет что-то в телефоне, потом показывает мне фото – с него смотрит молодая женщина. Очень красивая и печальная. Она действительно чем-то неуловимо похожа на меня.
– От чего она умерла? – спрашиваю.
– Съела металлическую мочалку, – говорит он, а самого передёргивает. И меня вместе с ним.
– Как мочалку? – переспрашиваю, холодея.
– У неё было редкое заболевание – синдром Клювера-Бюси. Он ведёт к ослаблению эмоциональных реакций, гиперсексуальности и прожорливости. Человек буквально всё подряд тянет в рот. Я знаю, потому ею занимался мой дядя. В доме Асхадова за ней не уследили, она прорвалась на кухню и съела мочалку. Умирала в жутких мучениях: когда приехала скорая – она уже рвала кровью…