8 марта, зараза! - стр. 28
А вчера? Я просто вспыхнула, как спичка, едва он коснулся меня. И, плавясь под дикими, почти болезненными поцелуями, чувствовала себя самой нужной, самой желанной, необходимой, как воздух…
Любовь ли это?
Гектор заставляет меня неметь и замирать – так влияют его красота, его харизма, сила, исходящие от него.
Это не любовь – обожествление, восхищение, преклонение смертного перед небожителем. Точно так же ненужное ему, как не было нужно олимпийцам обожание древних греков.
Переодеваюсь всё в тот же пушистый домашний костюмчик и футболку с котёнком. Хотя шкаф полон новой одежды.
На периферии сознания вертится что-то про ранний подъём и не менее ранний завтрак. Сегодня я вроде бы несильно припозднилась. Хотя, как могла тянула время в ванной.
Не знаю, как смотреть теперь Асхадову в глаза. О чём с ним говорить?
Меня накрывает стыдом, смущением и… толикой разочарования.
Хотя, если вчера всё случилось, разве сегодня было бы легче?
Уныло плетусь в сторону гостиной. Где здесь кухня – не знаю. Вчера меня кормили на веранде. А потом я перекусывала прямо на диване, поскольку некогда было отвлечься от просмотра вариантов оформления.
В гостиной, к счастью, встречаю Людмилу Васильевну, она не знает, куда деть руки, как вести со мной.
От души улыбаюсь ей. Со мной надо быть проще – я не принцесса.
– Давайте, я провожу вас в столовую. Гектор Леонидович уже ждёт.
– Он спит вообще? – выдаю удивлённое, а так хочется добавить: «Или просто подзаряжается?»
Людмила Васильевна вздыхает:
– Иногда я тоже себе задаю этот вопрос. Но точно знаю – встаёт ни свет ни заря. Тренируется на площадке за домом.
– Тренируется? – а вот тут не удивляюсь даже. Такая фигура может быть только у человека, который не чужд регулярным физическим упражнениям.
– Ну да. Он какими-то восточными единоборствами увлекается. Я все эти названия не выговариваю, поэтому точно не знаю чем. А ещё в подвале у него спортзал с тренажёрами.
– Спорт, единоборства – и при этом курит сигарету за сигаретой! Разве это совместимо?
Людмила Васильевна вздыхает вновь:
– Разумеется, нет. Только он же никого не станет слушать…
Мы входим в столовую, и я замираю. Длиннющий стол, за которым без труда можно усадить всю мою родню по маминой и по папиной линии.
Асхадов сидит на одном его конце. Мне накрыто на другом.
Что это? Попытка показать дистанцию между нами?
Становится горько и холодно.
Бурчу:
– Доброе утро, – хочу сесть, но Асхадов качает головой:
– Перебирайся сюда, – указывает мне место по правую руку.
Людмила Васильевна и Лена, которая оказывается тоже здесь, помогают мне перенести приборы.