1812: Репетиция - стр. 18
Вдруг из строя выскочил какой-то солдат, подбежал в телеге, выхватил муфту у бауэрихи и, победно потрясая ею, вернулся обратно. Строй смешался, сбился в кружок, в центре которого стоял солдат и что-то там выделывал с муфтой, вызывая смех. Бауэриха визжала, ей вторили дочки, бауэр возмущенно басил. Кармазин выхватил только одно знакомое слово – генерал, жаловаться, значит, будет генералу.
– Неродько! – крикнул Кармазин, перекрывая весь этот шум.
Вахмистр уж и сам спешил к месту происшествия.
– Ну-ка расступись! – веско сказал он, подойдя к толпе солдат, и те послушно расступились. – Отдай! – Неродько протянул руку к мародеру.
– Вот еще, – сказал тот, ощерив зубы, – попробуй отними, – и, пригнувшись, прошмыгнул сквозь круг солдат, бросился бежать по заснеженной поляне в сторону леса.
«Это еще зачем? – недоуменно подумал Кармазин. – Что за глупые игры!»
– Поймать мерзавца! – приказал он подошедшим егерям.
– Есть! – с какой-то даже радостью воскликнули те и бросились врассыпную, огибая толпу солдат.
Тут и Неродько продрался, наконец, сквозь строй и тоже бросился вдогонку. Но куда гусару равняться с егерями в беге, тем более в беге по глубокому снегу. Те слаженно пересекли все возможные направления бега мародера, загнали, нагнали, повалили, скрутили, доставили пред грозные очи командира. Неродько только и осталось, что идти следом и торжественно нести муфту. Кармазин взял ее, преподнес бауэрихе.
– Мадам, возвращаю вам вашу собственность, – сказал он воркующим голосом.
Бауэриха приняла муфту с благодарной улыбкой, взгляд ее вновь стал призывно-предметным. Кармазин выжидающе посмотрел на бауэра, а ну как и его сердце смягчилось и можно рассчитывать на успешное завершение торговых переговоров. Не смягчилось, понял он. Тяжело вздохнув, Кармазин вернулся к мародеру.
Тот, похоже, нисколько не проникся тяжестью своего проступка, смотрел угрюмо, вызывающе, не по-хорошему зло. Хороший солдат должен быть зол на противника в бою, а во все остальное время быть добрым, смирным и исполнительным. А этот был зол всегда, что говорится, по жизни. Есть такой тип людей – вечно всем недовольных и недовольство это постоянно выказывающих. На это можно было бы не обращать внимания, если бы они не возбуждали вокруг себя такое же недовольство и смуту, не баламутили людей, подталкивая ко всяким мерзостям и безобразиям.
Был у них в деревне, среди отцовских крепостных один такой, даже и внешне похожий, худой, дерганый, дерзил всем подряд, а работал хуже всех. К Кармазину, мальчишке тогда, задирался, хотя был старше, выше и вообще никто, совсем допек, так что когда ему выпал жребий при рекрутском наборе, Кармазин радостно сказал отцу: «Ах, как повезло!» «Еще бы не повезло, – усмехнулся отец, – я со стариками деревенскими поговорил, он и им пуще горькой редьки надоел, паршивая овца стадо портит, так они сказали». «Так ведь жребий?» – по-детски изумился Кармазин. «Запомни: с миром надо договариваться, договариваться добром, после этого они сами все сделают. Как сделают, это уж их дело, в это лучше не вникать». Кармазин запомнил, научился договариваться и не вникать. Подчиненные его обожали. Впрочем, попадались и такие, как этот. В армии их почему-то было больше, чем в миру. С каждым рекрутским набором прибывали. Выбить из них эту дурь никак не удавалось, такими уж уродились, так что избавлялись от них всеми доступными средствами.