1812: Репетиция - стр. 15
К людям военным Шулепин относился несколько свысока, рассматривая армию как один из инструментов решения возникающих внешнеполитических проблем. Инструмент, конечно, необходимый, но лишь один из многих. К тому же очень ненадежный. Военные могли в самый ненужный момент взять и проиграть битву, ссылаясь на какие-то там превратности войны и роковые случайности, и разрушить таким образом тщательно выстроенную комбинацию. Войны с ее случайностями Шулепин старался всеми средствами избегать. Сильная армия, на его взгляд, нужна была лишь как средство устрашения, а устрашать лучше всего на парадах. Лицезрение стройно марширующих многочисленных когорт суровых воинов в красивой форме, с блещущим на солнце оружием способно остудить самые горячие головы.
«А эти кого могут устрашить? – думал Шулепин, глядя в окно. – Грязные оборванцы, пьяный сброд, а не армия. Полдень, а они еще не выступили в поход. А уж офицеры!.. – Тут мимо кареты пронесся Соловьев, сквозь прореху плаща, которым он укрывал что-то перед собой, мелькнул вензель N. – Вот хотя бы этот штабс-ротмистр. Тупой служака, никакой культуры, никакой тонкости обращения, поди и французского не знает, весь расхлюстанный, глаза красные, воспаленные, наверно, всю ночь водку пил или в карты играл, или то и другое вместе. Обычное для них времяпрепровождение! А Наполеон с главными силами всего в двух дневных переходах. Вместе со старой гвардией, с ворчунами. Как они маршировали на последнем параде в Варшаве! Загляденье! Куда этаким против них. Хотя бы гвардия была. А так учинят французы разгром почище Аустерлицкого. А нам потом улаживай, мир заключай, сохраняй лицо при битой морде. Эх, грехи наши тяжкие!»
Глава четвертая
Какая гадость!
Кармазин посмотрел в створ дороги, утекавшей на запад. Пусто. Он перевел взгляд на тракт. По нему к перекрестку приближалась крытая крестьянская телега, запряженная широкогрудым битюгом с безобразно мохнатыми ногами. Рядом степенно вышагивал немолодой, долговязый бауэр и курил на ходу трубку. «Этого-то куда черти несут?» – подумал Кармазин.
Беженцев на этой войне не было. То есть король с королевой и двором бежали, конечно, от Бонапарта, но им было куда бежать. Немецкие же крестьяне, больше похожие на наших богатых дворян-однодворцев, никуда не бежали. Некуда и незачем. Им-то ничего не угрожало, ни их жизням, ни их семьям, ни их имуществу.
Нет ничего хуже, чем воевать на земле союзников! То ли дело на земле неприятеля! Все вокруг чужое, все законная добыча, и не последнюю же рубашку снимаем, а берем необходимое нам – дома для постоя, лошадей, телеги, еду, вино и женщин. С местными жителями при этом и конфликтов особых не бывает, отдают если не с радостью, то с готовностью и пониманием, потому что многое на своем веку видали и знают, что бывает много хуже, когда вместо нас, добряков, приходят всякие австрийцы или шведы.