13 друзей Лавкрафта - стр. 2

– Вполне логично, – говорил Твомбли, – что человеку до́лжно доверять глазам. А когда зрение и слух в одном сходятся, тут сомнений и вовсе быть не может – остается лишь поверить в увиденное и услышанное.

– Не всегда, – мягко возразил Синглтон.

Все присутствовавшие обернулись к нему. Твомбли стоял на ковре перед очагом – спиной к решетке, широко расставив ноги. Он привык владеть вниманием всех слушателей; Синглтон же, как обычно, отсиживался в стороне. Но сказанное им значило многое. Мы к нему тут же обернулись – с вкрадчивой непосредственностью, в безмолвном ожидании, побуждающем говорить дальше.

– Я тут думал кое о чем, – продолжил Синглтон после паузы, – что видел, равно как и слышал, в Африке.

Если мы и считали что-либо невозможным в этом мире, так это выпытать у Синглтона хоть что-нибудь о его путешествии в Африку. Как у скалолаза в том анекдоте, который мог поведать лишь о том, что поднимался вверх и спускался вниз, точно так же и у Синглтона откровения ограничивались тем, что он ездил «туда» и вернулся «обратно». Теперь его слова мгновенно завладели нашим вниманием. Твомбли покинул свое место у камина и каким-то образом переместился в противоположный угол комнаты – ни один из нас не заметил, чтобы он произвел хоть малейшее движение. Вся обстановка комнаты исподволь перестроилась, сфокусировалась на Синглтоне; кругом поспешно и скрытно вспыхивали сигары. Синглтон тоже зажег свою, но она тут же потухла, и он к ней более не возвращался, заведя рассказ…

…Мы были в Великом лесу, искали пигмеев. Ван Ритен считал, что карлики, обнаруженные Стэнли и другими учеными, были всего лишь гибридами обычных негров и настоящих пигмеев. Он надеялся отыскать расу людей едва ли трех футов[1] ростом, а то и меньше. Мы не нашли ни единого следа подобных существ. Местных было немного, дичи – еще меньше; провизии, кроме дичи, и вовсе никакой. Вокруг – лишь очень густой, темный и промозглый лес. Мы оказались единственной диковинкой в этих землях, ни один местный дотоле не встречал белого человека, большинство даже не слышало о белых людях. Неожиданно, одним поздним вечером, в нашем лагере объявился англичанин, совершенно изможденный. Мы ничего о нем не слыхали, а вот он не только знал о нашей стоянке, но даже предпринял пятидневный переход исключительно с целью выйти к нам. Его проводник и двое носильщиков были едва ли не так же истощены, как он сам. Хотя на мужчине висели лохмотья и он зарос пятидневной щетиной, по нему было видно, что это человек, склонный к опрятности, чистоте и ежедневному бритью. Он был невысок, но жилист. Его лицо было того британского сорта, с которого жизнь и выправка аккуратно стерли всякие эмоции, из-за чего иностранец склонен считать обладателя такого лица неспособным к проявлению каких-либо чувств. Такое лицо если и выражает что-либо, то лишь решимость идти вперед чинно – никому не мешая, никого не раздражая.