Звездная пыль - стр. 20
В этом месте я удостоилась насмешливого взгляда и была вынуждена признать, что за дело. Всего десять минут назад я готова была расцеловать Вита за новость о грядущем повышении. А разве посторонний человек способен понять, как радостно, что столько пота, крови, зависти и отчаяния оставлено в репетиционных залах не напрасно? Любое неосторожно брошенное слово может оказаться фатальным и поставить крест на карьере, а времени начать с нуля нет: век балерины слишком короток. И на кону — ни больше, ни меньше — здоровье. Тело однажды предаст вне зависимости от того, стала ли ты примой. Так безумно хочется успеть сделать глоток славы до того, как начнешь рассыпаться на части.
— Если это действительно так, то Адам прав в другом: у вас отвратительный характер, — буднично подметил Вит, и у меня отвисла челюсть от такого хамского заявления. Ведь он меня даже не знает! — Балетмейстер дал вам шанс стать звездой, несмотря на вашу… неблагодарность. Не понимаю, по каким соображениям, но из всех балерин он выбрал ту, с которой неприятно работать. Именно поэтому я сделал ставку на вас. Должно быть, в вас есть что-то очень особенное. Возможно, та самая история, над которой все так трясутся. Вы поэтому храните ее в секрете?
Это был сильный удар. Выходит, мое выступление все-таки не поразило спонсора. Выходит, Адам, сам того не ведая, попросту подвесил перед носом Вита мое странное прошлое, заставив гнаться за ним в надежде узнать тайну. А я полезла к нему обниматься. Быстро же я возненавидела себя за эту крошечную слабость!
— Адам выбрал меня, потому что я хороша, — ощетинилась, инстинктивно возводя стены.
— Бесспорно. И это знает каждый, у кого есть глаза. — Вит пристально посмотрел на меня, явно оценивая реакцию. — Вот только при чем здесь балет, если балетмейстер гомосексуалист?
В таком меня еще не обвиняли. Захотелось попросить его остановить машину и выйти. Но поставить карьеру под угрозу из-за раненого самолюбия я не рискнула. Как бы то ни было, я собиралась оправдать возложенные на меня ожидания. Вит еще подавится своими словами.
— Думаю, балетмейстер, будь он хоть дважды гомосексуалист, тоже не слеп. Пока был жив отец, меня учили хореографии лучшие преподаватели столицы, и Адам не может это игнорировать, — не сдержалась я.
Смешной, детский порыв. Я сразу поняла, как сильно прокололась: после таких слов стало совершенно очевидно, что мнение будущего спонсора имеет для меня ценность. Ведь что бы он ни думал, роль мне уже, фактически, пообещал, и продолжать спор было ни к чему. Досадуя на себя, я отвернулась к окну, расчерченному неровными дорожками дождевых капель.