Зуб Дракона - стр. 67

От нагрева из-под моей плащ-палатки начали испаряться тонны аммиака. Боже, какая вонь расползлась от меня в золотистом рассвете!

Чеченцы, когда приветствуют друг друга, они обнимаются. Это братские чувства воинов, это очень нормально и очень уважительно. Хорошо, что Андрюха Шабанов оказался не чеченец. Если бы в это прекрасное утро он попробовал меня приобнять, то мы оба умерли бы в сию же секунду. Он от газовой интоксикации, а я от стыда.

Мне повезло. Андрюха на словах выразил какие-то дружеские пожелания и, наконец, удалился на заслуженный отдых. Я досчитал до «стапятидесяти», чтобы братан надёжно уснул, и только после этого распахнул на себе плащ-палатку.

… !!! …

Если бы в золотистом небе Панджшера летали птицы, то они бы больше там не летали. Они получили бы смертельную дозу аммиака и камнем рухнули в скалы. Не было бы больше в небе Панджшера птиц.

Если бы над горой Зуб Дракона проплывали облака, то они превратились бы в нашатырный спирт и обрушились вниз потоком боевого отравляющего вещества. Не было бы в Панджшере вообще ничего живого.

На мою удачу, ни птицы, ни облака, в тот день на Зуб Дракона не пришли. Хоть в этом мне удалось обойтись без вредительства. А всё остальное, прекрасная маркиза, было очень печально и грустно. Обмундирование надо было срочно стирать. А это значит, что в срочном порядке требовалось отыскать источник воды. Время, как говорится, пошло. Вернее, оно пошло ещё позавчера, так что, в запасе у меня его оставалось не много.

Солнце, чуть ли не сразу после восхода, накочегарило скалы и устроило на Зубе Дракона «Ташкент». Обмундирование высохло прямо на мне, его не пришлось снимать и раскладывать на горячих базальтовых глыбах. Следов от моего ночного «приключения» практически не осталось. Форма на мне была грязная и помятая, никаких пятен сквозь грязь разглядеть было невозможно. По ночам было очень холодно, раздеваться перед сном хотелось меньше всего, в этой форме я спал на голой земле, ну то есть на песке, которым мы подсыпали пол СПСа. В таких условиях сильнее вымазаться можно было разве что в угольной шахте. В общем, ко времени завтрака, я просох и выглядел почти «как огурчик» – зелёный и сморщенный. То есть, крепенький и в пупырышку. Бриться-то было нечем.

После завтрака Хайретдинов ушел «в отдыхающую смену». Мы с пацанами воспользовались его минутной слабостью и снова «намылились» в поход за водой. Потому что жить без воды стало уже невозможно. Мы в буквальном смысле помирали от жажды. А на некоторых, к тому же, болталось грязнючее-вонючее обмундирование.