Зуб Дракона - стр. 33
– Там. – Выдохнул Бузруков и повалился плашмя на траву.
– Сам знаю, что не здесь. – Хайретдинов снова свесился головой за край площадки. – Мампель! Бурилов!
Какое-то время послушал темноту, повернув голову правым ухом к спуску. Убедился, что в ответ – тишина, снова негромко прокричал вниз по склону:
– Мампель! Мампель, мать твою, еврея хитрожопого, козлина драная! Ну, ты ж, с-с-с-сука, у меня утром придёшь! Расстреляю и скажу, что при попытке перейти на сторону врага!
Хайретдинов отодвинулся от края площадки. В сердцах отшвырнул погасший в руке окурок. Немного посидел, перевёл дух, затем взялся за свои непосредственные командирские обязанности. Разделил ночное время на смены, назначил, кто с кем будет дежурить тройками. Определил пост на возвышавшейся над площадкой скале.
– Часовым сидеть там. – Прапор указал рукой на площадку. – И учтите, если кто проспит, и мне яйца отрежут, то лучше на глаза потом не попадайтесь. Потому что запасных у меня нету.
В темноте кто-то заржал.
– Отставить смехуёчки! – Подал команду Прапор и невозмутимо продолжил отдавать распоряжения.
– Сейчас жрём, докуриваем, и первая смена – пошла. Я сижу здесь. Каждая смена докладывает мне лично.
Жрать никто толком не жрал. Хотелось только пить и сдохнуть. Поэтому мы разделили поровну последнюю воду, выпили её и сдохли. Все завернулись в плащ-палатки и отрубились, как будто кто-то нажал на наш выключатель. Все, кроме трёх часовых, естественно. В этот вечер, даже если бы Яшка Нейфельд оказался здесь, если бы снова начал ехать в свой Кустанай, то он ехал бы туда без нас.
– Эта, вставай… Подъём пришла. – Прохватился я от того, что за ногу меня дёргал Манчинский. Какая, нахрен, «подъём пришла», я только веки сомкнул и глаза закатил. Спать же хочется! Но Манчинский упрямо подсовывал мне под нос часы.
– Э, тебе говорю, подъём!
Кое-как способность воспринимать окружающий мир ко мне потихонечку вернулась. Вылез я из-под своей плащ-палатки, принялся будить Бендера. Долго тряс его за плечи, за ногу, дёргал за уши. Олег даже не мычал. Лежал рядом с аккуратно завёрнутой в край плащ-палатки снайперкой и притворялся мешком картошки. Пока прапорщик не рявкнул, сознание к Олегу не пришло.
Кое как мы с Олегом и Серёгой расчухались, полезли на скалу. Залезли, сказали Азамату:
– Всё, иди спать.
– Ви там фся умираль?! – Азамат очень обиделся на нас. За то, что мы долго его не меняли. – Э-э-э-э, сапсэм нэт совест! – Азамат цокал языком, покачивал головой в тусклом свете луны.
– Ц-ц-ц-ц, какой нэт совест! – Это Дед Советской Армии говорил молодым. Не бил кулаком в лицо, не пинал ногами. Говорил, что у нас нету совести, что как нам не стыдно.