Зона Комфорта - стр. 120
– Господа-а…
Риммер сузил глаза:
– Погоны где потеряли, Оладьев?!
На плечах у кудрявого было пустынно, на правом торчал выдранный углом клок материи, махрились обрывки черных ниток.
– С мясом оторвал! – Я разобрался в ситуации и спросил у Риммера: – Он что – нашего взвода?
Тот молча кивнул.
– А винтовка твоя игде? – язвительно поинтересовался я.
Не дотянув, конечно, до неподражаемой интонации Бориса Бабочкина в великом фильме братьев Васильевых.
Оладьев вытянул шею, поднялся на цыпочки и стал озирать окрестности. Явно формально, безо всякой надежды отыскать брошенное в приступе паники оружие.
Немолоденький, постарше большинства во взводе. Плотный и, наверное, сильный физически. Толстая шея, широкие плечи. Французской борьбой занимался?
Странно, что он, такой видный да кудрявый не запомнился мне ни на марше, ни в вечерней сшибке, ни в утреннем бою.
– Пошли, – сказал я ему, – отведём тебя к штабс-капитану Белову.
Оладьев понуро двинулся вперед. Покорный, как старый слуга Фирс.
Мы обогнули скирду и вышли к заждавшимся нас у телеги офицерам и юнкеру.
– Вот, господа, какую крысу из соломы выковыряли! – Риммер толкнул Оладьева в спину.
Тот на толчок прикладом и на крысу – ноль реакции, улыбнулся виновато, кривенько. Губы его змеились.
Блондинистый Жогин помрачнел дальше некуда:
– Я догадывался, что ты с гнильцой, Петя, но чтоб до такой степени.
Обратно по полю, но в сторону другой окраины села, к кладбищу
тронулась наша процессия. Мальчик теперь шагал сбоку от телеги, изредка подстегивая вожжами неспешную лошадку. Остальные шли порознь, только за понурым Оладьевым неотступно следовал Риммер с винтовкой наперевес. Через край телеги вывалилась и свесилась нога положенного поверх других трупов Коняева, в дырявом сапоге. Подскакивая на колдобине, колесо всякий раз шипяще шаркало о подмётку.
Прижившийся в организме самогон действовал умиротворяюще.
«И меня могли как Коняева, – подумалось философски. – Стукал бы сейчас сапогом по спицам».
В комиссарской кожанке я истекал потом, осязаемо едким. Спина и плечи, натруженные мешком и винтовкой, чесались.
По полю зигзагами передвигалось ещё несколько групп, также за повозками. Собирали своих.
Юнкер нагнулся, подхватил конец размотавшейся обмотки и сразу выпрямился.
– Будет дело! – сказал он, глядя на пылившуюся дорогу.
Все обернулись. По дороге от кургана, сколько было видно глазу, черной густой лентой стекала колонна. Бодро рысила конница. Размеренно шла пехота, царица полей. И снова – конница. Прыгали на ухабах передки орудий. Пыль до неба. Гул на низкой ноте.