Золотые ключи от сказки - стр. 6
О господи, девочка моя! И принялась копать мерзлую землю голыми руками, сдирая кожу, ломая ногти, стискивая зубы до ломоты, еще немного, еще чуть-чуть… Вот показались посинелые ручки, грязные всклокоченные волосики. Анна смахнула землю со сморщенного личика и отшатнулась с криком: в неглубокой яме сучило ножками и жалобно попискивало мертвое, начавшее уже разлагаться, милое ее дитя. С тихим шорохом на край могилки опустилась большая ворона, скосила блестящий зрачок на пыхтящего младенца и незримым движением – раз! – раз! – выклевала трупику глазки. Тут же из пустых глазниц выбежали длинные сколопендры и зарылись в свежевскопанную землю.
– Слишком поздно, ты же знаешь, – строго сказала ворона, клюнула перепуганную женщину в грудь, и Анна упала назад и провалилась в тягучую бездонную мглу.
Тишина. Страшно открыть глаза. Анна коснулась лба, убрала влажные пряди с лица и боязливо огляделась. Опочивальня, темная, тихая, в очаге теплится огонек, стрельчатые окна закрыты ставнями наглухо, непонятно, день сейчас или ночь.
Почему так тихо, куда подевалась челядь, где ведьма эта? И живот… Анна обхватила руками свое чрево – жалкое, дряблое, словно пустой кожаный мех. Господи, где ребенок? Мой сын… и дочь… запуталась…
– Где мои дети? – залепетала женщина, соскочила на холодный каменный пол, кинулась к обитой железом двери, та вдруг распахнулась ей навстречу и в покои вошла матушка. Высокая, стройный стан обтянут шелковым саваном, в седых волосах рубины кровавым мерцают, глаза черные, бездонные, страшные.
Попятилась Анна:
– Матушка… ты…
– Дитя мое, – восковое лицо матери растянулось в пустой кукольной улыбке. Подплыла к дочери, взяла ее за трясущиеся руки. – Не кори себя понапрасну, ты все правильно сделала. Мы все приносим жертвы, каждый – свою.
Анна робко высвободила ладони из мертвых рук матушки и спряталась, укрылась под бархатными одеялами. Это сон! Наверняка сон.
– Это же сон, мама?
– Конечно, сон, милая. И тебе пора просыпаться, – твердые губы коснулись горячего лба Анны, пахнуло сладковатым, гниющим, она вдохнула приторный запах и упала навзничь в пуховые подушки, ощутив, как проваливается сквозь постель в глубокую яму.
– Выпьешь, моя дорогая?
Анна открыла глаза, дрожь пробежала по ее полунагому телу. Она сидела за длинным обеденным столом, окровавленная рваная сорочка то и дело сползала с белых плеч, вываливая наружу полные груди, сочащиеся жирным желтым молозивом. Напротив восседала Эделина, невероятно красивая и от этого жуткая до озноба.
Перед Анной возник бокал. Она пригубила темную жидкость и ее тут же вырвало прямо на колени. Серебряный бокал со звоном покатился по полу, разливая густую комковатую кровь.