Золотой удар - стр. 21

Следующий день прошел на удивление спокойно. Заключенных вывели на прогулку, потом вернули в бараки. После этого в «седьмой» принесли чечевичную похлебку и серые лепешки. На раздаче один из баландеров[5] – тощий арестант по прозвищу Черпак – шепнул Метелице, что Васю Баркаса и его команду еще вчера определили в соседний, пятый барак. Спустя примерно полчаса смотрящего «пятого» – старого вора Веху – и троих его подручных вынесли из барака на носилках и отправили в лазарет. Черпак как-то умудрился встретиться с лагерным лепилой[6] Семой Ха́йманом. Сема – такой же зэк, как и прочие, рассказал, что осмотрел всех пострадавших авторитетов. У двоих были сломаны ребра, третьему выбили правый глаз и отбили мошонку. Самого же Веху избили так, что он до сих пор не пришел в себя. Хайман лишь разводил руками и подытожил, что Веха и как минимум один из его подручных, скорее всего, не доживут до завтрашнего утра.

После утреннего приема пищи те немногие из арестантов седьмого барака, кто не придерживался понятий, были отправлены на работы. Все прочие до самого вечера сидели и гадали, что же будет дальше. Вечером, когда зажглись первые фонари и работяги вернулись с работ, всех обитателей барака выстроили на лагерном плацу. Началась перекличка. Хрящ стоял в первом ряду, по его спине тек пот, Анжуец, Метелица и близкие к ним авторитетные зэки стояли в задних рядах и изо всех сил старались не подавать виду, что им страшно. Светили прожектора, лаяли псы, где-то со стороны оперчасти доносилась музыка.

Когда больше трети выстроившихся в ряды обитателей седьмого барака выкрикнули свои имена, двери «пятого» открылись, и из него вышли девять облаченных в тюремные робы заключенных и сгрудились возле стоявшей по соседству бытовки. Хрящ, дрожа всем телом, глазел на этих новых зэков и неустанно гадал, кто же из них Баркас. Метелица, глядя на прибывших с последним этапом, скрипел зубами, Стрекотун щелкал пальцами, закусив губу, все прочие тоже не могли сдержать своего страха. Только Анжуец, словно египетский сфинкс, оставался холодным и невозмутимым.

Когда из «пятого» вышел десятый зэк и подошел к остальным, Хрящ в очередной раз напрягся. Среднего роста, довольно жилистый и крепкий, этот вновь прибывший в лагерь арестант явно отличался от прочих. Орлиный крючковатый нос, густые брови и пронзительные, скорее даже безумные глаза. Одет он был в черный суконный бушлат, перетянутый солдатским ремнем, ватные стеганые штаны и обут в довольно приличного вида яловые сапоги. Мужчина был без шапки, что позволило всем увидеть, что он абсолютно лыс. От этого арестанта, несмотря на его довольно скромные габариты, веяло неудержимой силой и смертельной опасностью. Хрящ в очередной раз почувствовал, как между лопатками течет холодная капля. Когда лысый заговорил с одним из стоящих возле «пятого», детиной в суконной шапке-бадейке, тот тут же услужливо закивал. Остальные новички тоже сгрудились в кучу. То, как прибывшие с последним этапом зэки слушали лысого, развеяло последние сомнения. Хрящ понял, что это и есть Баркас.