Золотой лук. Книга первая. Если герой приходит - стр. 18
Музы пели как ни в чем не бывало. Двигались по кругу единым существом, девятиглавым и восемнадцатируким, продолжая свой танец. В грохоте и шуме их песня не потерялась, как причина не может затеряться в следствиях. Те, кто свел Геликон с ума, толкнул на подвиги, несвойственные горам, знали, что делают и зачем.
С небес за горой следила Афина.
Богиня выжидала. Вот-вот придет ее час, звездный час победы. Конь в страхе начнет метаться, забыв себя, утратит бдительность, изойдет пеной. Рискуя поломать ноги, лишенный свободы маневра, он будет тщетно мечтать о полете, пытаться взять разбег, всякий раз натыкаясь на разлом, трещину, рухнувшее дерево. И тогда Афина падет на него с небес, будто коршун на добычу. Оседлает, сдавит бедрами крутые бока, вцепится в гриву пальцами-клещами.
В своей силе богиня не сомневалась.
Уговорить Муз оказалось легче, чем она предполагала. Вызов – вот чем кормится истинное искусство, ест жадно, забыв о приличиях. Есть ли вызов больше, привлекательней, чем поймать неуловимого коня, заставив гору пойти в рост?! Формальной наградой за услугу послужило обещание Афины, что на барельефах и алтарях ее, Деву-Воительницу, будут изображать в окружении Муз. Где восхвалят Афину, там помянут и «мыслящих». Если раньше Музы кормились жертвами смертных при Аполлоне-Мусагете[16], то теперь им доставался еще один жирный кусок.
Лучше иметь в покровителях двух детей Зевса, сына и дочь, чем только сына. Муза ты или торговец зерном – расчет один, как ни крути.
Дело шло к концу. Пегас метался, пугаясь все сильнее, силы коня иссякали. Вот он снова взвился в воздух, танцуя на задних ногах. Стал больше, еще больше: таким конь не был никогда. Афина улыбнулась: вынужденный гигантизм жертвы развлекал ее, бодрил, делал ситуацию предсказуемой. В боевой ипостаси богиня и сама вырастала до чудовищных размеров.
Куда там какому-то жеребцу?
Улыбка сверкнула и погасла. Неумолимая логика военной стратегии вошла в противоречие со смутным окриком чутья, темным предчувствием опасности. Что-то в происходящем – знать бы, что! – насторожило богиню. Она уже готова была ринуться на добычу, но промедлила – и это, пожалуй, спасло Афину от многих невзгод. Рост Пегаса прекратился, но конь вскипел силой изнутри. Даже на расстоянии Афина ощутила избыток этой силы, первобытной мощи, требующей немедленного выхода. И выход нашелся, не заставил себя ждать.
Пегас ударил гору копытом. Так, словно бил врага.
Афина знала, как бьет молния отца. Знала, как бьет трезубец дяди, повелителя морей. Молот Гефеста, собственное копье Афины, неумолимая ладонь судьбы – о, богиня могла считать себя истинным знатоком ударов! Сейчас, ужасаясь тому, что видит, она добавила в свою коллекцию еще один удар, достойный стать жемчужиной собрания.