Золото Умальты - стр. 13
Булыгин подозвал его жестом.
– Ну чего там? Пожар? Наводнение? Сказал же, меня не отвлекать!
Не переставая кланяться Булыгину, встревоженный Митька тянул руку с зажатой в ней синей телеграммой.
– Да не топай ты сапожищами! Не видишь, харя, мы фильму снимаем! Ну, чего там у тебя?
Приказчик подал конверт.
Софья продолжала спорить с режиссером.
– Я в вашем сценарии ничего не поняла! Индеец плохой, Ковбой злой, Софи просто дура какая-то, и все убили друг друга. В чем тут мораль и где ваш хеппи-энд?
– О боже! – Купер снова потянул себя за вихры. – Это вестерн, поймите вы наконец! Американский жанр! Здесь нет морали, здесь побеждает самый сильный или самый злобный и коварный!
– А я какая? Ну, то есть, моя Софи? – не унималась Софья. – Она злобная? Или сильная и коварная?
– Да как вы не поймете, Софья Ильинична? Она жертва чудовищного индейца, но убивает его в безумном порыве отчаяния!
Пока они спорили, Булыгин распечатал телеграмму. Сделал шаг к сцене, рассеянно посмотрел на артистов.
Только сейчас его заметил Купер, бросился к нему с запоздалым приветствием.
– Господин Булыгин, простите ради бога. Мы так увлечены!
Булыгин выпучил глаза и растерянно потряс перед лицом Мишеля телеграммой.
– Мой обоз, сорок пудов золота!.. Шел с моих приисков. Нанял верного человека…
– И что?
Артисты смотрели на заводчика с нескрываемым любопытством. Роза даже подошла и заглянула в телеграмму через плечо Булыгина.
Лицо Мишеля Купера вытянулось. Помня разорение своего отца, он постоянно жил в страхе банкротства фирмы Булыгина и прекращения финансирования киносъемок, его главнейшей и единственной страсти.
– Что случилось, Леонтий Петрович?
Булыгин, шлепая толстыми губами, как обиженный ребенок, все пыхтел и тряс телеграммой.
– Сорок пудов! Дурачье! Всех перебили, телегу увели… Сорок пудов золота!!!
– Софья Ильинична, сюда! – крикнула Роза.
Софье, которая пропустила всю эту сцену, припудривая нос в своей гримерке, показалось, что ее зовут на сцену. Не к месту она выбежала на площадку, выстрелила в воздух из бутафорского пистолета, объявила:
– О дикий, дикий Запад! Ты погибнешь от золотой лихорадки!
Растерянный, почти что плачущий Булыгин подошел и протянул Софье телеграмму.
– Гляди, Сонька, ограбили… обоз, сорок пудов! Какой там Дикий Запад, это – Дальний Восток.
Глава четвертая. Суламифь
Everett Collection / shutterstock.com
Лилии в китайской фарфоровой вазе источали привязчивый, гнилостный аромат. Три года назад, обманутая и брошенная другим мужчиной, Софья падала все ниже в бездну отчаяния. Она выступала с канканом в грязном варьете, принимала любезности от всякого сброда и, наверное, наложила бы на себя руки, если бы не случилось проезжать через Иркутск Булыгину, который в том месяце выиграл долгую тяжбу и получил хороший куш. Софья по первому его размягченному взгляду поняла, что сможет поймать его на крючок, и ей удалось разжечь в нем нешуточную страсть. Она позволила сопроводить себя в Петроград и, потомив пару месяцев, ответила на ухаживания немолодого и не особо любезного заводчика.