Золотая рыба - стр. 32
На обратном пути они впереди других. Настя, плача, говорит об Одессе. «Халупа» недалеко от порта, «хорошенькая блондинка», её мать. Правдиво или нет? Но, вроде, правда. «Я толстая, а она, как манекенщица». Халупа – деревянный домик (две комнаты), туалет во дворе. В одной они, дети, их трое, в другой мать работает. Вроде, мать у неё проститутка? Но, оказывается, нет, она работала на дому…
– …шьёт? – у них в доме на Долгоруковской портниха…
– Шьёт и порет. Нас с милицией выселили.
– У неё не было разрешения на работу?
– Ну, да…
Скитания бедных с двумя малыми детьми. Какими нелепыми бывают люди! Нет, чтоб выхлопотать разрешение, как у соседки с первого этажа Веты Штельманис. Одна комната в её квартире – ателье. Дорого берёт. Но дамы на автомобилях заказывают у Веты целый гардероб… Какой-то её «комплект» выбился в «прет-апорте». Эта глупая информация от мамы.
Рита приобрела шторы для будущей избы, на которую тоже заработает. А Валя – два кольца. У Гали нет покупок, и этим она довольна больше тех, кто что-то купил.
Настя вернулась без денег. У неё готовая посылка. «Матери» – кофту из какой-то японской мишуры. А «детям» – каждому комплект: кеды, куртка, джинсы, свитер. Себе – только тёплые носки, чтобы работать в резиновых сапогах на рыбе.
– Всё до копейки? – с укором глядит Валя.
– Мы, когда из Одессы уматывали, шмотки (у матери было полно), спустили за копейки. Норку даже… – Настя пихает в чемодан добро.
Об их побеге из одного города в другой она рассказывает равнодушно. А вот о великолепном болгарском моряке – с горечью.
Не договаривает подруга.
Маме трудно с папой, и он не договаривает, будто мама ему не ровня, будто она маленькая и глупая. Он говорит, что мама не понимает его (ну, а с тёщей, тем более, говорить не о чём): «Тебе не понять, Инга».
Тайна отдаляет. И Сандра одна на этом Шикотане.
«Отдых» кончился (глупая прогулка), а утром опять: сапоги, фартук, колпак, ледяная вода…
Скорей бы конец путины, уехать с этого острова и не думать о нём никогда.
…– Глухота, – разводит он руками.
– …Ты не понимаешь папу, – у неё в дебатах с мамой и бабушкой аргументы Георгия Евгеньевича.
– Чего-чего? – взглядывает мама так, будто шкаф заговорил.
– Настроил! Ребёнка! Против матери! – выкрикивает бабушка.
– Бабушка, а с тобой и вообще не о чём говорить! – дерзит «ребёнок».
Они скандалят. Орут друг на друга. Потом ревут, но только Сандра и бабушка. Мама никогда.
– Тебе многое непонятно. – Любимая фраза мамы.
– Маме бы помогала, чем такое устраивать, – укоряет бабушка.
– Кто, кто устраивает? – Эти люди, явно глупые, явно виноватые, перекладывают с больной головы на здоровую!