Зодчие, конунги, понтифики в средневековой Европе - стр. 16

всякую возможность возникновения у его современников каких бы то ни было ассоциаций между головным убором папы и императорской властью. Историки, утверждающие обратное, допускают, думается, грубый анахронизм.

Папа Константин ехал в столицу не ради того, чтобы оспаривать у легкого на расправу государя его полномочия, – он прибыл как послушный подданный. В его задачу входило не допустить ущерба для Римской церкви и защитить ее права, нарушенные трулльскими постановлениями. Линия же императора, надо полагать, состояла в демонстративном подчеркивании почтения к церкви Рима и ее предстоятелю, во внушении Константину мысли, что трулльские каноны в целом никак не ущемляют Римскую церковь, а потому вполне могут быть одобрены папой. Если так, то либо сам камелавкий, либо его ношение должны быть как-то связаны именно с привилегиями Римской церкви – и в тексте Liber pontificalis содержится, действительно, вполне прозрачный намек на это. Папы имеют обыкновение шествовать по Риму с камелавкием на голове, а теперь им не запрещают соблюсти тот же обычай и в столице империи. Поскольку при собственно въезде в город папа был, судя по тексту биографии, без головного убора, а надел его только выходя из дворца, резонно допустить, что именно во дворце он и получил разрешение появиться на людях в камелавкии. Так что и без того скромная и непродолжительная (судя по расстоянию от Большого дворца до «дома Плацидии») демонстрация папой своей шапочки предстает при ближайшем рассмотрении отнюдь не дерзкой импровизацией, а заранее согласованной с местными властями и дозволенной ими акцией.

Вчитаемся внимательнее в строки биографии папы Константина. Наряду с классическим изданием Л. Дюшена имеется издание Liber pontificalis, подготовленное Т. Моммзеном. Хотя немецкий исследователь работал позднее своего французского коллеги, историки почти не пользуются трудом Т. Моммзена – потому что он успел завершить только первый том, а продолжение так и не увидело свет. Между тем именно во фразе, где упоминается камелавкий, Т. Моммзен отмечает существенное расхождение между основными группами рукописей. Оно было вызвано, очевидно, вмешательством средневекового редактора, сгладившего то, что показалось ему смысловым повтором. Если в первой группе рукописей подчеркивалось, что папа предстал с камилавкием на голове в городе (in civitate)[72], то в двух других это слово было убрано, поскольку редактору, надо полагать, казалось и без того ясным, что дело происходит в Константинополе, а значит, в городе, а не где-либо в чистом поле