Змея - стр. 25
– Думаю, мы все можем согласиться с тем, что обвиняемая не просто незаконный узурпатор. – Король выдерживает паузу, чтобы согласие выразилось неизбежным гулом одобрения. – Поэтому я повелеваю незамедлительно лишить ее титула и передать его этому человеку, который продемонстрировал несгибаемую верность своему королю и народу. – Он подходит пожать Бронну руку. – Поздравляю, теперь вы мой Гадюка. Можете приступать к вашим обязанностям немедленно.
– Благодарю, ваше величество.
И он уходит не оглядываясь, оставляя меня наедине с чувством, что я никогда больше не увижу его. Что мне никогда не представится возможность раскаяться в том, что я оттолкнула его в тот день. Что никогда не смогу сказать, как признательна за то, что он только что сделал, зная, чего ему это стоило.
Потому что Бронн – мастер скрывать правду, заставлять людей думать так, как ему хочется. Я уверена, что он сейчас прилюдно предал меня, чтобы сохранить жизни всех, кто находится на борту «Девы». Он не хуже меня знает, что, если король и Гадюка станут врагами, все наши труды по возрождению островов моментально пропадут даром, так что заодно он спасает и народ. Кроме того, он верит мне – верит, что у меня есть план действий после суда.
И все же…
Между нами всегда была невысказанная правда. Бронн считался наследником Адлера. И хотя он никогда об этом не заикался, я знаю, что Бронн всегда мечтал капитанить на «Деве». Быть Гадюкой.
Теперь он им стал. А мои собственные сомнения подняли свои гадкие головки.
Сейчас о них нет времени размышлять, потому что король объявляет выступление последнего свидетеля. Последний нож мне в спину. Я не знаю, кто может ударить меня больнее, чем Бронн…
…пока не вводят Шарпа.
Мне сразу делается понятно, почему я не получала от него вестей с тех пор, как он навестил меня: его пытали.
Увечья надежно скрыты, так что для всех присутствующих в зале следы насилия незаметны, но я-то знаю их признаки. По тому, как он плетется, понятно, что у него переломаны пальцы на ногах, многочисленные синяки, возможно, треснутые ребра. Он морщится, когда стражник трогает его за спину, и я могу лишь представить себе глубину ран, оставленных на коже плетью.
Я из последних сил сдерживаюсь, чтобы не наброситься на короля и не свернуть его трусливую шею. Вместо этого я сдерживаю ненависть, чувствуя, как она отравляет все мое существо.
Как же мне не терпится заставить их расплатиться за это. Чем они будут расплачиваться?
– Представьтесь, пожалуйста, уважаемому собранию, – обращается король к Шарпу так, будто они близкие друзья.