Змей и Цветок - стр. 45

Майя не понимала, что говорит иноземный командир, но отметила про себя его приятную наружность, тонкое обхождение и, как ей показалось – капитан умел располагать к себе людей.

Если бы Монтесума хотел, он мог бы уничтожить испанское войско, раздавив неприятеля изнутри, но тлатоани намеренно проявлял дружелюбие.

– Отдых будет обеспечен. Затем я жду тебя, Малинцин, в зале переговоров.

– Благодарю тебя, правитель, – капитан вычурно поклонился тлатоани, как это было принято у испанцев.

– В знак своего гостеприимства я хочу преподнести тебе ещё один подарок, – император бросил слугам, – Привести!

Из главного храма вывели пленного испанца. В отличие от земляков, он был чист, выбрит и одет на ацтекский манер, что конкистадоры не сразу признали в нём соотечественника.

При виде пленника, сердце Майоаксочитль забилось быстрее:

«Скоро он воссоединится с теулями. Больше я не увижу его… Досадно».

Не скрывая удивления, изумлённый Кортес воскликнул:

– Ортега?!

– Да, капитан, – испанец Алехандро смотрел на командира почти с облегчением.

– Я думал ты давно напомнил покойному дону Бернардо, что он должен мне сто песо!

По отряду прошёл слабый неуверенный смешок.

– Не в этот раз, капитан, – губы пленного теуля тронула едва заметная улыбка.

– Я сберёг для тебя твоего соплеменника, Малинцин, – продолжил Монтесума, – Как видишь, я милосерден и добр к твоему народу. Даю вам в распоряжение дворец Ашаякатля, нашего бывшего тлатоани. Сегодня позволяю вам отдохнуть. Завтра ожидаю тебя в своём дворце, нам есть о чём потолковать, Малинцин.

Майя перевела взгляд на супруга. Текуантокатль стоял, стиснув зубы и сжав кулаки. На его лице заиграли желваки, глаза налились кровью, он словно извергал огонь, но сказать ничего не смел. Дочь вождя сама не понимала замыслов императора, но отчётливо осознавала – сегодняшний день обязательно войдёт в историю.

С тех пор, как испанцы вошли в столицу город словно погрузился в состояние молчаливой тревоги. В воздухе пахло грозой, тучи недовольства сгущались и тяжелели, но терпение народа было так велико, что буря не осмеливалась прорваться наружу.

Текуантокатль был особенно угрюм и мрачен. Не привыкший делиться с жёнами государственными делами, однажды он всё же посетовал Майе на императора:

– Как мог Монтесума так просто отдать пленника, которого мы заполучили таким большим трудом? Твой брат чуть не погиб, а я, рискуя жизнью, сам едва не угодил в чертоги Тонатиу. Один неверный шаг и нам обоим стоило бы это жизни! – командир раздражённо ударил кулаком в стену.