Змеиное гнездо - стр. 33
Лутый разволновался так, что у виска набухла жилка: с каждым шагом ему придется труднее. Он вновь принялся убеждать себя, что стремителен и лих и попадал и в более непростые ситуации – так же голодал, так же не высыпался, но… Раз за разом выживал, убегал от погони, выворачивался из рук палачей – и сейчас вывернется.
«Всесильные боги, – подумал Лутый внезапно. – Я ведь совсем дурак. Совершенно, совершенно спятил!» Ошпарила мысль: он что, правда понадеялся, что его безумная затея исполнится так, как надо?
Расколотая лампадка. Пропасть с деревянным настилом. Липкая лужа рядом – там, где обычно проходила Бранка. Какой бред! Это раньше Лутый был ловким и умным, а сейчас что осталось?
Он почувствовал, как внутри что-то оборвалось.
Но дернулся, стоило башмачкам Бранки заскользить на скользкой пленке. Собрав волю в кулак, Лутый выкрутился из хватки суваров. Уперся подошвами ботинок, ребристыми от натираний каменной крошкой, – не подвели, и ступни не расползлись в разные стороны. Но тяготы дали о себе знать, и Лутый потерял равновесие. Поэтому он поймал Бранку лишь у пропасти – неудачно ухватил за плечо, разорвав рукав. Затем, чтобы остановиться и не слететь в яму вместе с ней, сшиб ее с ног и прижал собственным телом. Желая уцепиться, содрал об пол кожу с ладоней.
Лутый тяжело задышал Бранке в ключицу. Он плохо соображал, и его тут же вздернули наверх сувары – вернее, попытались вздернуть, но из-за разницы в росте лишь поставили на колени. Бранку же осторожно усадили, затем помогли ей подняться и отойти от ямы.
Бранка вдыхала воздух маленькими глоточками. Вращала глазами, плохо осознавая происходящее. Лутый боялся, что она сразу додумается, дескать, неспроста упала, да и раб оказался тут как тут, и миска валялась неподалеку… Но страх лишил Бранку всех мыслей – она до сих пор не пришла в себя. Заправила за ухо прядочку, выбившуюся из косы, растерла щеки, на которых вместо ровного сливочно-жемчужного тона выступил человеческий румянец.
Что ж, если бы девица оказалась догадливее, было бы трудно. Может, ей, живущей среди самоцветов и неповоротливых суваров, и незачем обладать острым умом? Или же она догадается позже – если так, пускай. Это будет потом.
Лутого трясло. Он даже не смог подняться – колени сводило, а руки ходили ходуном.
– Ты спас меня, раб. – Ее голос дрожал, хотя еще не потерял отзвука прежней презрительности.
Бранка выправила прядку из-за уха, взбудораженно накрутила на указательный палец.
У Лутого зуб на зуб не попадал от пережитого – не верилось, что все закончилось. Бранка прошла там, где нужно, поскользнулась так, как того требовало дело, и не погибла в пропасти. Но он вспомнил себя прежнего и благодушно согласился: