Змеиное гнездо - стр. 28
Лутому не удавалось поговорить с камнерезом: Эльма обращал на него внимания меньше, чем на самоцветы. В первую встречу мастер описал его будущую работу – несколькими сухими фразами, не отнимая взгляда от стола. Во вторую Лутый спросил Эльму о его возрасте, в третий раз захотел польстить и пробудить в себе то, что осталось от прежней удали: мол, не скучно тебе здесь в одиночестве, камнерез? Тяжело, наверное, жить среди безмолвных глыб?
Тогда Лутый еще не оставлял надежды отметиться, выбиться из безликой толпы предшественников. Так, как когда-то выбился ко двору черногородского князя. Но не вышло. Эльма, ощупывая россыпь мелких алмазов, велел не тревожить его покой. Жестом приказал увести его – а Лутого затрясло от мысли, что придется вернуться шахты. Душная каменная пыль, дробительные стуки кирок и удары от суваров по хребту, стоит только зазеваться. Беспросветная тоска. Каторга до самой смерти.
– А если я убью тебя, камнерез? – спросил тогда Лутый, закашлявшись. В последнее время он часто кашлял. Горло сперло от злобы. – Если я захочу убить тебя прямо сейчас, кто меня остановит?
– Сувары размозжат тебе ноги, – ответил Эльма с ленцой, будто бы ему часто говорили такое прежде.
– Пускай, но я могу оказаться быстрее. – Лутый понимал, что лжет. Он чудовищно ослаб. – Если я убью тебя, то кто станет вытесывать драконьи чертоги? Ты боишься смерти, камнерез?
На что он надеялся? Что Эльма испугается или проникнется жалостью? Нет. Что он расскажет Сармату-змею о дерзости пленного, и тот ни с того ни с сего решит встретиться с ним лично? Глупости, никому Лутый не сдался. В цене разве что его пальцы, да и те теперь больше напоминали застывшие крюки. Лутый просто не мог не выплеснуть негодование – какой же он дурак, боги, какой дурак, во что ввязался? Хотел юлить, обманывать Сармата-змея, узнавать его тайны, а в конце концов помрет, даже не взглянув на дракона.
Эльма поднял неприветливые глаза. Лохматые брови сошлись на переносице.
– Я не боюсь смерти, ленивая баранья башка, а когда умру, мое место займет ученик, но к той поре время сотрет твои кости в мел. Убирайся и не смей больше докучать мне.
Лутого увели, потом – избили: видно, сувары, даром что немые, отлично понимали человеческую речь. Лутый не знал, что будет дальше. Может, даже если он найдет невиданный самоцвет, камешек не позволят отнести Эльме. Закинут в корзину с остальными, невзирая на ценность. Или мастер решит, что изнеможенный, окруженный суварами рудокоп не сможет наворотить бед?
Но ворочаясь на старой соломенной лежанке, Лутый почувствовал, как внутри защекотала надежда. Эльма сказал, что у него есть ученик.