Змеиная вода - стр. 6
И общая холеность облика.
С Одинцовым он держался на равных, а вот Бекшеева смерил взглядом, в котором мелькнула капля… брезгливости? Но при том руку пожал. И сказал что-то такое, вежливо-равнодушное. Я рукопожатия не удостоилась, как и взгляда.
А Одинцов это заметил.
И отметил.
Чуть прищурился, а еще пальцами на руке пошевелил, словно разминая. Стало быть, тип этот и ему не нравится, причем категорично.
Невеста же показалась блеклою и хрупкою, словно былинка. И главное тоже странно. Платье на ней из числа дорогих, но почему-то кажется, что платье это она стащила, поскольку не подчеркивало оно достоинств фигуры. Скорее уж наоборот, создавало ощущение, что этих самых достоинств в фигуре вовсе нет. Тонкость.
Какая-то детская плоскость.
Торчащие ключицы. И нить крупного жемчуга меж ними. Такую скорее княгине вдовствующей носить, а не молодой девчонке. Волосы зачесаны гладко. И ободок тиары, чересчур громоздкой и яркой, давит на голову.
Тонкая шея.
Тяжелые серьги. И ощущение, что девочка добралась до маминой шкатулки с украшениями.
А еще взгляд. Растерянный и глубоко несчастный. И только когда к Ниночке поворачивался её жених, она преображалась. Она словно вспыхивала под его взглядом, и этот внутренний свет делал её, если не красавицей, то почти.
На меня она внимания не обратила.
И не только на меня.
Кажется, во всем этом доме, полном людей, Ниночка видела лишь своего Анатолия.
Анатолий.
Я повторила имя про себя и поняла, что оно мне все равно не нравится. Да и сам этот тип… если Одинцов по какой-то своей надобности решит его убрать, то я определенно помогу спрятать труп.
Глава 2. Змеиный танец
«Дважды в год гады ползучие играют свои свадьбы. И первый раз – на Змеевик[1], а второй – накануне Ставрова дня[2]. Тогда-то змеи все начинают собираться в преогромные кублища. Переплетаясь, перевиваясь друг с другом, они шевелятся и шипят, упреждая всякого, кто посмеет приблизиться, что не след тревожить змеиную свадьбу»[3]
«О приметах народных»
Бекшеев чувствовал себя в высшей степени неловко.
Нет, это не мешало ему включиться в игру высшего света. Улыбки. Приветствия. Ничего не значащие слова. О погоде. Урожае. Политике.
Лица.
Люди.
Тщательно выверенный узор движений. И от этого начинает ломить в висках. Почему-то появляется слабость, от которой он, казалось, давно избавился. А теперь и пальцы на руке мелко подрагивают. И возникает трусливое желание сбежать, отговорившись здоровьем.
Надо успокоиться.
Это… его не касается. Взгляды. Разговоры. Права Зима. Пусть себе говорят. Слова – лишь пустое сотрясение воздуха. И взглядами спину не намозолят.